Таким образом, результат усилий экспедиции сеньора Керака на севере Акабы с точки зрения территориальных приобретений можно было считать нулевым, чего нельзя, конечно, сказать о моральном аспекте данной экспедиции. Эхо, которым откликнулся в мусульманском мире звон льдин кольчуги ватажников Иоханса-конунга, буквально всколыхнуло всех правоверных.
Надо сказать, что Раурту от этого легче не становилось. Сражаться с ним в судебном поединке вызвался молодой европейский рыцарь, отпрыск весьма знатного рода, Амбруа́з де Басош. Один из предков его, Жерве́з, служил ещё Бальдуэну Булоньскому и принял мученическую смерть от рук язычников. Амбруаз служил Раймунду, как князю Галилеи[71].
Как и полагается христианину накануне испытания, Раурт молился. Он не стал откровенничать со священником на исповеди, предпочитая общаться с Богом напрямую. Охваченный страхом перед испытанием, рыцарь, надеясь заговорить зубы Всевышнему или его матушке, старательно бил поклоны Господу и Святой Деве все три дня, отведённые королём на подготовку к ордалии.
Трудно сказать, слышал ли Бог мольбы Раурта, — по крайней мере, никакого знака Он ему не подавал, — но в конце последнего дня в часовенке у алтаря рядом с Рауртом, в сотый или даже в тысячный раз бормотавшим paternoster (Отче наш), опустился некто в монашеском плаще с глубоко надвинутым капюшоном. Рыцарь поначалу даже и не обратил на него внимания.
Покончив с традиционной молитвой, Вестоносец, как делал уже много раз, вновь вплотную подступил к интересовавшей его теме.
— Господи, иже сущий на Небе, — шептал он. — Спаси, помоги, ибо грехи, что возложил я на душу мою, тяжки. Много ужасного совершил я на веку своём, такого, за которое нет и не будет мне прощения. Тебе всё ведомо, от Тебя ничего не скроется. Зри же: грех, в котором каюсь я сегодня, не только мой грех. Я солгал, оклеветал невиновного, потому что испугался. Не своей волей пришёл я на суд, но волею сильных мира сего. И не за себя прошу, Господи, а за жену свою, мать детей моих. Сохрани меня ради семьи, ради близких моих. Не дай погибнуть, прежде чем увижу первенца моего рыцарем. Укрепи же дух мой, помоги...
— Боже, какая скучная песня! — вздохнул сосед в плаще с капюшоном. — Я бы на твоём месте просил Всевышнего укрепить не дух, а руку, если ты действительно, хочешь дожить до светлого момента, когда твой Венсан принесёт омаж.
— Кто ты?! — Раурт резко повернулся. Ему показалось, что в полумраке часовни глаза «монаха» вспыхнули дьявольским огнём.
— Тот, кого ты звал.
Вестоносец оторопел. Вообще-то призывал он Бога, который, как хорошо известно, не имеет обыкновения являться всем и каждому: в лучшем случае Он посылает ангела. Однако у тех в обиходе костюмы белого цвета, к тому же, их глаза не блестят, они излучают свет. Хотя, если подумать, может ли тот, кто до сих пор не встречал ни одного ангела, утверждать со всей уверенностью, что они именно таковы, какими их принято считать?
Самое простое объяснение пришло в разгорячённый молениями ум последним.
— Жюльен? — воскликнул Раурт. — Ты?!
— А ты ждал кого-то ещё? — не без ехидства осведомился старый друг. — Если так, напрасно, иных друзей в этом мире у тебя нет.
— Ты снова исчез...
— Это ты исчез, — возразил «монах». — Перестал присылать донесения. Повелитель правоверных уже начал гневаться. Что случилось?
— О-о-о... — Вестоносец открыл рот, собираясь завести длинный рассказ о цепи событий, приведших его в эту часовню. — Я... я...
— Давай сэкономим время, тем более что у нас его крайне мало. Я кое-что узнал окольными путями. Скажу откровенно, у тебя просто какой-то талант влипать в неприятности! Спасибо, хоть на сей раз ты не в тюрьме.
«Он сказал — у нас!» — Раурт не скрывал радости.
Жюльен продолжал:
— Каким образом князь сумел опознать тебя? Тебя допрашивали? Пытали? Ты что-нибудь рассказал про меня?
— Нет... — не глядя на друга, пробормотал Вестоносец. Его действительно не пытали, поскольку Ренольду пришло на ум, что не следует портить «товарный вид» свидетеля. В общем-то необходимости вести допрос с пристрастием и не возникло, поскольку Раурт, едва увидев инструментарий Рогара Трёхпалого, сделался весьма общительным, лишив палача приятной возможности в очередной раз честно послужить господину. К тому же отпираться было бессмысленно: когда с Вестоносца сорвали одежду, князь увидел выжженный на теле предателя хорошо знакомый знак — саратан и мгновенно всё понял.
71
Некоторые историки считают, что Жервез де Басош был сыном сестры первого короля Иерусалима. После гибели в 1105 г. тогдашнего князя Галилеи Юго де Сент-Омера Бальдуэн Булоньский отдал княжество Жервезу. Во владения его входил и только что построенный в ту пору Торон. Весной 1108 г. Жервез угодил в плен к Тохтекину, эмиру Дамаска. В обмен на свободу Жервеза Тохтекин потребовал от короля сдать Акру, Хайфу и Тивериаду. Король, разумеется, отказал, и Жервеза казнили.