Раймунд просил своего вассала о сущем пустяке, о котором и говорить не стоило бы: какой же рыцарь откажется проводить до дома подгулявшего товарища — известно же, все кавалларии как братья, независимо от положения, которое они занимают в обществе; просто есть старшие, князья, графы и бароны, а есть младшие, владельцы замков и простые рыцари, кормленники, чей удел так невелик, что не обязывает хозяина снаряжать в армию господина воинов, а лишь служить ему собственной персоной.
Прошло немного времени, и Раурт вернулся.
— Так быстро? — удивился Раймунд. — Что случилось, шевалье?
— Ничего, мессир, — ответил рыцарь. — Мы с Эрнулем хотели проводить вашего гостя, вышли на улицу, но тут вдруг он заявил, что не желает нашей компании и хочет прогуляться в одиночестве на воздухе, так как вследствие чрезвычайной щедрости, проявленной вашим сиятельством, страдает головной болью и, чего доброго, не сможет заснуть. Вот мы его и отпустили. Может быть, зря?
Граф пожал плечами:
— Да нет... Если ему так захотелось, его воля. Правда, я был готов поспорить, что он сам не в состоянии сделать ни шагу. Я думал даже, что он и в седле-то не удержится. Наверное, я ошибался... Спасибо вам за помощь, шевалье Раурт. Ступайте...
Когда рыцарь удалился, Раймунд задумчиво произнёс:
— Не стоило всё же отпускать его одного, в Акре полно всякой сволочи. Думаю, во всём Утремере не сыщешь такой помойки, как здесь.
Трое приятелей, трое самых влиятельных магнатов королевства франков на Востоке засиделись далеко за полночь. Устав праздновать, они разошлись по спальням, чтобы заснуть крепким сном людей, чьи души не гложет червь сомнения, кто сознает свою силу, чьей власти ничто не угрожает и кому нечего бояться.
Однако отдохнуть им не пришлось. Не успел ещё забрезжить хмурый декабрьский рассвет и подать голос соборный колокол, призывавший христиан на молитву, как в покои Балиана Ибелинского вбежал верный слуга, Эрнуль, освоивший грамоту старший грум, летописец, в свободное время трудившийся над составлением хроник Левантийского царства.
— Беда, мессир! — крикнул он, да сеньор и сам понял по лицу слуги, что произошло нечто очень нехорошее. — Беда стряслась...
— Да что такое?! — воскликнул Балиан. — Саладин взял Алеппо?
— Хуже!
— Повернул и идёт на нас?! — Младший из Ибелинов и сам не верил в то, что говорил. — Нет, не может быть!
Эрнуль замотал головой:
— Сенешаль Милон де Планси погиб!
— Как это, погиб?! — Балиан уставился на грума, вытаращив глаза. — Ты ещё не проспался, что ли, со вчерашнего?
Надо признать, вопрос был задан, что называется, не по адресу. Если уж кто и не проспался, так это сам барон, что же касалось слуги, тот воздерживался от вина, стараясь посвящать всего себя службе, и в особенности любимому занятию — литературному творчеству.
— Нет, мессир, — не реагируя на грубость, покачал головой слуга. — Зарезан на улице неподалёку от дома. Лошадь прибежала одна, конюх барона всполошился, пошёл искать господина и...
Балиан понимал, что Эрнуль не врёт и ни в коем случае ничего не путает, и всё же никак не мог поверить в гибель иерусалимского сенешаля: одно дело смерть в бою, от меча сарацина, но быть зарезанным в христианском городе после ужина с друзьями, это уже чересчур.
— Ассасины? — почти без сомнения проговорил барон. — Их рук дело?!
— Нет, — покачал головой Эрнуль. — Фидаи не стараются скрыть своей причастности к убийствам, которые совершают. И уж во всяком случае они не грабят своих жертв.
Выводы хрониста представлялись вполне резонными; кроме того, у исмаилитов из гор Носайри, чьи владения соседствовали с землями графа Триполи и князя Антиохии, было как-то не в обычае убивать христианских магнатов. Ассасины вообще давно уже не доставляли хлопот франкам; по крайней мере, с тех пор, как двадцать два с половиной года тому назад группа фидаев зарезала отца нынешнего правителя Триполи, графа Раймунда, от рук их не пострадал ни один барон Утремера.
— Правильно... — Балиан кивнул. — Нынче им не до нас. У Рашиддина противник посерьёзнее — сам великий визирь Египта... Надо сказать графу! Чёрт побери! Нас ведь могут обвинить в убийстве! Бальдуэна, меня и графа! О дьявол! Чёрт! Почему это случилось именно сейчас?! Почему вы с Рауртом не проводили этого чёртова сенешаля?!