Тем временем республиканцы из Народною фронта развернули оживленную деятельность. Гираль был не тем человеком, который мог бы объединить все силы. Анархисты оставались в стороне от эмигрантского правительства в Мексике и охотнее опирались на Тулузу, где под руководством Федерики Монсени разворачивали одну пропагандистскую кампанию за другой. Альварес дель Вайо, придерживавшийся сталинистских настроений, был исключен из числа социалистов, а противоречия между Негрином и Прието обострились.
Все ждали совместных действий правого крыла социалистов с либералами, которые избрали своим лидером Дон Хуана. Принц должен был, как и во время войны, потребовать от Франко поста регента и подчеркнуть, что в результате женитьбы он может действовать от имени обеих монархических групп — как альфонсистов, так и карлистов. В конце концов, с помощью реставрации королевства, умеренные республиканцы рассчитывали сами стать у руля.
С одобрения английского министра иностранных дел, они вели секретные переговоры в Лондоне и Париже. Хиль Роблес и Прието, участвовавшие в них, не пришли к единому мнению. Когда о происходящем стало известно Франко, он ловким маневром обошел Дон Хуана: 31 марта 1947 года было официально объявлено, что Испания вскоре вновь станет монархией, но без короля — до тех пор, пока жив нынешний глава государства.
Дон Хуан выступил с резким осуждением режима Франко, и это только повредило монархистам, ибо каудильо нанес жестокий ответный удар. Он развязал в прессе кампанию, неприятную для претендента на престол, конфисковал значительное имущество, принадлежащее династии, и сократил финансовые ассигнования Испанского государства на нужды проживающей в Швейцарии вдовствующей королевы Виктории Евгении.
Кроме того, 7 июня 1947 года был опубликован закон о порядке престолонаследия. Он закреплял предшествовавшее ему решение каудильо и позволял ему в любое время назначать короля или регента, который должен был «уважать основы и принципы национального движения». При этом Франко мог исключать из порядка престолонаследия всех лиц королевского рода, у которых отсутствовала «необходимая способность к правлению» или которые вследствие определенных действий «лишались своих прав на престолонаследие».
Закон о порядке престолонаследия Франко вынес на референдум. «Если настоящее нашей страны находится в моих руках, — публично заявил он, — то я не смогу служить ей и после смерти». По официальным данным, из 17 178 812 испанцев, имевших право голоса, 15 219 565 пришли к урнам и 14 145 163 заявили о своем согласии с принятым положением (при 722 656 голосах против и 336 592 недействительных бюллетенях).
Средства массовой информации социалистических государств Восточной Европы, где в официальных сообщениях о выборах указывалось, как правило, еще большее число голосов «за», а также многие западные комментаторы говорили о «потемкинских деревнях»{60}. Однако большинство иностранных наблюдателей в Испании считало официальные результаты достоверными, хоть и существовали различные мнения относительно побудительных причин и взглядов избирателей.
Возможно, на результатах сказались, кроме вполне понятного желания возврата к стабильному положению, и страх перед новой гражданской войной, и эффект солидаризации, вызванный в конце прошлого года неловкими действиями ООН. Во всяком случае, официальных данных никто не смог опротестовать. Положение Франко укрепилось, как никогда прежде.
В свою очередь, уменьшился деструктивный потенциал испанских эмигрантов. Сочувствие и готовность помочь со стороны стран пребывания стали сомнительными. Республиканцы из Народного фронта не могли по-настоящему приспособиться к изменению международного положения под влиянием холодной войны. Разногласия в среде эмигрантов усиливались. Недееспособный парламент, состоявший приблизительно из 100 депутатов, выбранных в Испании, влачил жалкое существование, так же как и многократно реорганизовывавшееся правительство.
Распадался и фронт антифранкистски настроенных государств — членов ООН. Черчилль первым из влиятельных деятелей заявил о том, что безрассудно постоянно держать Мадрид в изоляции. Французские политики, которые предвидели, что Парижу за его враждебную позицию по отношению к Франко когда-нибудь придется дорого заплатить в Северной Африке, присоединились к мнению британцев. Американская палата представителей большинством голосов проголосовала за распространение плана Маршалла и на Испанию. Преемник Рузвельта, напротив, использовал свое право вето и в 1949 году воспрепятствовал присоединению Испании к НАТО, в который с самого начала входила Португалия, где правил Салазар. Четырнадцать месяцев спустя вспыхнула война в Корее. Одним из ее последствий было то, что Генеральная ассамблея ООН 5 декабря 1950 года аннулировала свою резолюцию от 1946 года, и высшие военные чины Объединенных Наций потребовали восстановления дипломатических отношений с Мадридом.