Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 364-366.
* * *
"Чтобы закончить с мадридской эпопеей, хочу сослаться на мнение одного свидетеля, наблюдавшего сражение за Мадрид с франкистской стороны. Я имею в виду известного американского журналиста Джона Т. Уэйтекера, находившегося в качестве военного корреспондента на стороне мятежников.
В своих воспоминаниях, опубликованных в американском журнале "Форин афферс" в октябре 1942 года, он писал следующее:
"Когда государственный переворот потерпел поражение, франкистов могла спасти только помощь германских и итальянских самолетов, а также марокканские войска. Однако вскоре они вновь оказались на грани проигрыша войны из-за своей напрасной и дорогостоящей атаки на Мадрид. На этот раз их спасли немцы.
В пригородах Мадрида я встречался с марокканцами и видел, как Франко чуть не загубил самого себя и свое дело глупой фронтальной атакой столицы. Упираясь спинами в дома Мадрида, республиканцы не нуждались ни в офицерах, ни в тактических знаниях. Когда Франко первый раз атаковал столицу, он мог бы ее взять, но, по совету своих немецких и итальянских советников, отложил операцию. Послушав генерала фон Фаупеля, Франко два дня ждал прибытия танков и пушек. В это время в Мадрид прибыли 1900 добровольцев интернациональных бригад, а спустя несколько дней - еще 1550. Все они защищали Мадрид. Как они это делали, я видел собственными глазами.
Я спустился к Французскому мосту с надеждой быть первым корреспондентом, который пересечет реку Мансанарес и войдет в город. Сильнейший огонь вызвал у меня беспокойство: через реку я наблюдал, как марокканцы очищали от противника шестиэтажный дом. Часть марокканцев окружила здание и быстро проникла в него. Вытеснив защитников с первого этажа, они с помощью пулеметов и ручных гранат стали очищать и второй...
Один за другим этажи были освобождены, но, когда операция была закончена, в живых не осталось ни одного марокканца.
Эта упорная борьба республиканцев окончательно сломила дух франкистов. Впервые за все время их длинного победного марша от Бадахоса через Талаверу-де-ла-Рейна до Мадрида противник оказал упорное сопротивление.
Только однажды республиканцы получили пушки и выпустили в воздух 127 самолетов. Марокканцы Франко отступили. Полковник Кастехон с простреленным бедром сказал мне, что, по сведениям главного штаба Франко, по меньшей мере, 40 000 марокканцев из имевшихся 60 000 выбыли из строя: "Восстав, мы теперь разбиты..."
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 372-373.
* * *
"По моему мнению, разведывательная служба франкистов на протяжении всей войны была довольно несовершенной, ибо все наши наступательные операции заставали их врасплох. Но как только в воздухе появлялись наши новые самолеты, франкисты сообщали об этом германскому и итальянскому правительствам, и те немедленно отправляли Франко необходимое количество машин, дабы он имел постоянный перевес сил в воздухе.
Нечто подобное происходило с вооружением для наземных войск. Поэтому я убежден и настаиваю на мнении, что фашистское вмешательство, с одной стороны, и невмешательство и нейтрализм так называемых "демократических" правительств, с другой, - две согласованно проводимые политики, направленные на то, чтобы помешать победе конституционного правительства Испании. Каждая победа со стороны республиканцев вызывала усиление вооруженной интервенции иностранного фашизма. Каждая неудача Франко сопровождалась увеличением усилий "демократических" правительств выгородить агрессоров, то есть фактически сыграть на руку франкизму".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 406.
* * *
"Едва прибыв в Байройт (на вагнеровский фестиваль в начале лета 1936 г. - А. J.), я получил известие о возникшем в Испании серьезном положении и услышал о намерении Адольфа Гитлера принять сторону генерала Франко, поднявшего восстание против тогдашнего мадридского правительства левого направления. На следующий день я посетил фюрера, который разместился во флигеле... виллы ("Мирные грезы". - А. Е.) Он принял меня довольно предупредительно, но сразу же перешел к разговору об Испании, сказав мне, что Франко запросил самолеты, чтобы по воздуху перебросить войска из Африки в Испанию и начать военные действия против коммунистов. Я спонтанно ответил, что для нас было бы лучше не влезать в испанские дела. Там нас не ждут никакие лавры, и, по моему убеждению, Испания для нас - дело весьма опасное. Я боялся новых осложнений с Англией, поскольку там германское вмешательство, без сомнения, будет рассматриваться как очень нежелательное. Гитлер же категорически придерживался противоположного мнения. Он разъяснил мне (и я снова увидел, что и в данном случае мировоззренческие компоненты все же были решающими во всем его мышлении), что Германия ни в коем случае не потерпит существования коммунистической Испании. Его долг национал-социалиста - сделать все, дабы не допустить этого. Он уже распорядился, чтобы самолеты были предоставлены в распоряжение Франко.
Все мои повторные возражения Адольф Гитлер отбросил. Он заявил, что в конечном счете в испанской гражданской войне решается вопрос, удастся ли Советам прочно забрать в свои руки одну из западных стран; глава мадридского правительства - человек Москвы, и от Франко поступили сообщения, согласно которым преобладающая часть оружия, имеющегося у Негрина, получена от Советской России. Муссолини тоже относился к Франко позитивно. Между мадридским правительством Негрина и французским Народным фронтом Леона Блюма{113} существуют теснейшие связи. Фюрер дословно сказал следующее: "Если создать коммунистическую Испанию действительно удастся, то при нынешнем положении во Франции большевизация и этой страны тоже всего лишь вопрос времени, ну а тогда дела Германии плохи! Оказавшись заклиненными между мощным советским блоком на Востоке и сильным франко-испанским блоком на Западе, мы вряд ли сможем еще что-нибудь предпринять, если Москве вздумается выступить против Германии",
Иоахим фон Риббентроп. "Между Лондоном и Москвой. Воспоминания и последние записи". М., 1996. С. 73-74.
* * *
"Наряду с множеством визитов членам королевского двора (речь идет о дворе английского короля Эдуарда VIII, которого Риббентроп посетил в Лондоне, назадолго до его отречения осенью 1936 г. - А. Е.) и дипломатического корпуса, а также личным друзьям, которые мне надлежало нанести и которые длились много недель, началась и моя работа в Комитете по невмешательству в гражданскую войну в Испании.
Этот комитет было бы правильнее назвать "комитетом по вмешательству", ибо вся деятельность его членов заключалась в том, как с большей или меньшей ловкостью оправдать или затушевать вмешательство своей страны в испанские дела. Это была в высшей степени безотрадная работа, а для меня она являлась таковой вдвойне, поскольку Англия зачастую склонялась на сторону красных в Испании и мне постоянно приходилось выступать против этого. Возникавшие трения все больше и больше отодвигали на задний план мою основную работу по развитию германо-английских отношений и мешали ей. Мне часто хотелось послать к черту эту злополучную гражданскую войну, из-за которой мне приходилось вступать в конфликты с английским правительством. Поскольку мы уже связали себя с Испанией, дело не могло обходиться без инцидентов... Не лучше становились и отношения с Францией, от имени которой мой коллега французский посол в Лондоне Корбэн по приказу французского правительства Народного фронта (правда, зачастую вопреки своему личному желанию) должен был выступать за красную Испанию. Настоящая же борьба шла против сильного вмешательства Советов и их представителя Майского. Иван Михайлович Майский - настоящая фамилия Лиховецкий (1884-1975), советский дипломат и историк. Эту борьбу я вел по большей части в союзе со своим итальянским коллегой Дино Гранди. Дино Гранди (1895-?) - граф, один из первых помощников Муссолини по созданию фашистских отрядов. В 1933-1939 годах - посол Италии в Лондоне. Сторонник ориентации на Англию. На заседании большого фашистского совета 25 июля 1943 года голосовал против Муссолини. Сотрудничать с этим фашистским коллегой было не всегда легко. Гранди, который в 1943 году сыграл главную роль в отпадении Италии от Германии и предал Муссолини, по своей натуре был ярко выраженным интриганом. Опубликованные им во время войны статьи о нашей совместной деятельности в Лондоне и о якобы принадлежащих мне от начала до конца вымышленных высказываниях об Англии, при помощи которых он хотел стать любимцем британцев, были расценены как неправдоподобные даже самой английской прессой. Если эти строки когда-нибудь попадут на глаза Гранди, пусть он знает: я еще в Лондоне распознал его! Уничтожающую оценку его фальшивой сущности дал Муссолини.