— Да, я слышал разговоры об этом, а моя сестра помнит, как казаки убивали всех. Значит, вы командовали людьми без чести?
— Война есть война. Ты не знаешь, о чем говоришь. Довольно, — добавил князь, заметив, что мальчишка собирается возразить ему. — Я не могу сообщить тебе ничего о твоей матери. Я не видел ее среди пленных. В первом же городе, где мы остановились после Березины, я встретил твою сестру, раненную пикой; мне стало жаль ее, и я распорядился, чтобы Франсию перенесли в дом, в котором квартировал, и поручил ее заботам хозяйки. Уходя на следующий день, я оставил немного денег, попросив, чтобы за ней присмотрели. Не нуждается ли она теперь? Я уже предлагал…
— Нет, не надо. Франция запретила мне принимать что-либо для нее.
— А для тебя? — Мурзакин опустил руку в карман.
Глаза мальчишки на мгновение вспыхнули от алчности, а может, и от нужды; но он сделал шаг назад, как бы убегая от самого себя, и с шутовским величием воскликнул:
— «Нет, не это, Лизетт[17]!» Нам ничего не нужно от русских.
— Зачем же твоя сестра желает меня видеть? Надеется, что я помогу найти ее мать? По-моему, это совершенно невозможно!
— Нельзя ли узнать наверняка, была ли она в плену? Я не могу вам сказать точно, где и как это произошло, но Франсия вам объяснит…
— Хорошо, я сделаю все, что от меня зависит. Пускай она ждет меня в воскресенье, я приду к вам. Ты доволен?
— К нам… в воскресенье… — повторил мальчишка в замешательстве. — Но это невозможно!
— Почему?
— А потому! Лучше, чтобы она сама пришла к вам.
— Ко мне? Это исключено.
— Ах да! Прекрасная дама станет ревновать…
— Замолчи, плут!
— Ба! Прислуга в передней не стесняется судачить об этом.
— Вон отсюда, наглец! — закричал Мурзакин, читавший у французских писателей прошлого века, как светский человек должен разговаривать со всяким сбродом, и добавил в выражениях, более привычных для него: — Убирайся или я велю моему казаку отрезать тебе язык!
Мальчишка, не испугавшись угрозы, скорчил гримасу, затем с ловкостью обезьяны вскарабкался на невысокую ограду сада, сделал нос русскому князю и спрыгнул, не зная, окажется ли на улице или за другим забором, через который ему вновь придется перелезать.
Мурзакин пришел в замешательство от такой дерзости. В России он приказал бы догнать, арестовать и жестоко выпороть простолюдина, нанесшего ему подобное оскорбление. Князь даже подумал в этот момент, не позвать ли Моздара, чтобы тот перелез через забор и догнал беглеца, но тот был уже далеко. Кроме того, воспоминание о Франсии смягчило гнев Мурзакина; он остановился у высокой липы и сел на скамейку под ней, словно приглашавшую помечтать.
«Да, теперь я вспомнил ее, — сказал он себе, и его память обратилась в прошлое. — Это произошло в Плещеницах в начале декабря 1812 года. Платов[18] командовал погоней. Накануне мы преследовали французов, которым удалось освободить генерала Удино[19], находившегося в амбаре, осаждаемом моими казаками. Мы все нуждались в отдыхе. Березина научила нас быть начеку.
Я отыскал угол, некое подобие кровати и прилег не раздеваясь немного соснуть. Вскоре прибыли наши обозы, груженные трофеями, ранеными и пленными. Между ними я заметил девочку; ей, как мне показалось, было лет двенадцать, не более. Хорошенькая, бледная, с длинными распущенными черными волосами, она лежала в кибитке, придавленная умирающими и тюками. Я приказал Моздару вытащить ее оттуда и отнести в лачугу, служившую мне пристанищем. Девочка была без сознания, и он опустил ее на землю со словами: «Она умерла».
Внезапно она открыла глаза и удивленно взглянула на меня. На лохмотьях, прикрывавших ее, запеклась кровь. Я заговорил по-французски; она приняла меня за француза и спросила о своей матери. Хорошо это помню, но у меня не было времени расспросить ее. Я должен был отдать распоряжения, поэтому сказал Моздару, показав на убогое ложе, служившее мне постелью: «Положи ее сюда и дай спокойно умереть», и — протянул ему платок, велел перевязать рану. Мне необходимо было отлучиться к моим солдатам. Вернувшись, я позабыл о ребенке.
Располагая небольшим запасом времени перед тем, как покинуть город, я решил написать несколько слов моей матери: представилась оказия. Окончив письмо, я вдруг вспомнил о раненой девочке, находившейся в двух шагах от меня. Посмотрев на нее, я встретил обращенный на меня взгляд ее больших черных глаз, таких неподвижных, таких ввалившихся, что их стеклянный блеск показался мне отсветом самой смерти. Я подошел к ней, коснулся рукой лба; он был горячим и влажным.
17
Выражение отрицания; позаимствовано из известной народной песни о Лизетте, героине фольклора Южной Франции.
18
Платов Матвей Иванович (1751–1818) — граф, генерал, атаман войска Донского. В Отечественной войне 1812 года и в 1813–1814 гг. успешно командовал казачьими полками, участвовал в «битве народов» под Лейпцигом (1813 г.).
19
Удино Николя Шарль (1767–1847) — французский маршал, участвовал во многих военных походах Наполеона, в том числе и в Россию.