Через полчаса гостиная мадам де Тьевр была полна народу. Важное событие — вчерашнее вступление чужеземцев в Париж на время нарушило все связи и отношения. Однако уже на следующий день парижская жизнь вошла в привычное русло, в высшем свете царило необычайное оживление. В то время как мужчины в лихорадочном возбуждении собирались на свои тайные политические сборища, женщины, озабоченные будущим, с тревогой обсуждали придворные новости. Мадам де Тьевр, чей муж считался человеком деятельным и амбициозным, стала центром притяжения всех женщин ее круга. Она не убеждала их в наследственном праве Бурбонов на престол, большинство в этом не сомневалось; другие мало понимали в происходящем, но давно чувствовали, откуда ветер дует. Мадам де Тьевр с непередаваемым апломбом уверяла их, что двор вскоре будет восстановлен и необходимо заранее отыскать способ быть там представленными; кстати, весьма неплохо подумать и о нарядах.
— Но разве у нас нет королевы, которая укажет, как нам следует одеваться? — спросила одна молодая женщина.
— Нет, моя дорогая, — ответила дама в возрасте. — Король не женат, но у него есть племянница, дочь Людовика XVI, очень набожная, и она прикроет вашу наготу скромным платьем.
— Ах! Боже мой! — прошептала молодая женщина на ухо своей соседке, указывая на говорившую даму. — Неужели все мы будем одеваться, как она?
— Ах да! — обратилась другая к маркизе. — Говорят, у вас живет русский, прекрасный, как день, и вы скрываете его от нас?
— Мой русский — всего лишь казак, — отозвалась мадам де Тьевр. — Он недостоин того, чтобы быть представленным.
— Вы предоставили кров казаку? — осведомилась невысокая, провинциальная на вид баронесса. — Неужели правда, что эти люди питаются только сальными свечами?
— Фи, моя дорогая, — вновь вступила в разговор пожилая дама. — Это якобинцы[20] распустили подобные слухи. Казацкие офицеры — люди благородного происхождения и весьма хорошо воспитанные. А тот, кто здесь квартирует, как я слышала, князь.
— Приходите ко мне завтра, я представлю вам его, — сказала маркиза. — Сейчас я не знаю, где он.
— Он здесь, недалеко, — заметила юная графиня лет двенадцати, сопровождавшая свою бабушку во время визитов. — Я только что видела, как он гуляет в саду.
— Мадам де Тьевр прячет его от нас! — воскликнули сгорающие от любопытства молодые аристократки.
Маркиза почувствовала к своему прекрасному кузену презрение, граничащее с отвращением. Она покинула Мурзакина, не выказав желания представить его своему окружению, и он дулся на нее в глубине сада. Маркиза решила позвать его, довольная возможностью продемонстрировать этот великолепный образец русской красоты, и сделала вид, что мало интересуется ею — обычная женская месть.
Мурзакин имел шумный успех; старые и молодые с бесцеремонным любопытством, свойственным нашим нравам и не умеряемым даже приличиями, окружили и рассматривали его с близкого расстояния, как экзотическую бабочку, задавая ему тысячу щекотливых или глупых вопросов в зависимости от умственного развития каждой и извиняясь за некоторую нескромность своих предложений. Последние издания Империи подготовили читателей к тому, чтобы видеть в казаке подобие монстра. Мурзакин же был красив, ласков, надушен, хорошо одет. Его хотелось потрогать, дать ему конфету, увезти в своей карете, показать друзьям.
Удивленный князь видел, что в этом избранном обществе повторяются те же наивные сцены, которые поражали его и в других кругах, и в других странах. Под проникновенным и страстным взглядом Мурзакина пала не одна жертва, и, когда прием, к его сожалению, закончился, он получил столько приглашений, что ему пришлось прибегнуть к помощи маркизы. Мурзакин не успевал вписывать в записную книжку имена и адреса покоренных им дам.
Мадам де Тьевр расхваливала ум и многочисленные достоинства своих соперниц с равнодушием, которое должно было бы ему все объяснить. Мурзакин понял, что его презирают, и с этого момента завоевание маркизы стало для него единственно желанной победой.
Вечером после ужина, собравшись выйти из дома, маркиза пошла переодеться, оставив князя наедине с маркизом де Тьевром, но вскоре явилась вновь в вечернем платье с обнаженными до плеч руками, с вызывающе открытой грудью, что было своеобразной местью Мурзакину. Она потребована, чтобы муж сопровождал ее. При этом маркиза выразила своему гостю ироническое сожаление по поводу того, что они оставляют его в одиночестве. Господин де Тьевр извинился, пояснив, что ему необходимо уйти и заняться общественными делами. Мурзакин остался в гостиной и, полистав, зевая, политическую брошюрку, крепко уснул на софе.
20
Партия в эпоху Великой Французской революции, возглавляемая М. Робеспьером (1758–1794), Ж. П. Маратом (1743–1793), Л. Сен-Жюстом (1767–1794) и др.