Тогда Франсуа засмеялся и оставил ее, он видел, что она была искренна и больше всего хотела ему понравиться. «Ну, моя красавица, — подумал он, — это уже оставьте, и мы не будем такими друзьями, как вам этого хочется».
Он подошел к Мадлене, которая только что проснулась, и она сказала ему, взяв его за обе руки:
— Я хорошо спала, сын мой, и бог меня благословляет, потому что, пробудившись, я увидала тебя первого. Как это случилось, что Жани не с тобой?
Но когда он все объяснил, она обратилась с дружескими словами к Мариете, беспокоясь, что та просидела с ней ночь, и уверяя, что она не так плоха и не нуждается в таких заботах. Мариета ждала, что Франсуа скажет, что она и встала-то очень поздно; но Франсуа ничего не сказал и оставил ее с Мадленой, которой захотелось попробовать встать, так как она не чувствовала больше лихорадки.
Через три дня ей стало настолько лучше, что она могла поговорить с Франсуа о делах.
— Будьте спокойны, дорогая моя мать, — сказал он ей. — Я там немножко пообтерся и понимаю толк в делах. Я выведу вас из затруднения и все доведу до конца. Предоставьте только все мне, не отрицайте того, что я буду говорить, и подписывайтесь под всем, что я вам буду давать. А сейчас, так как я успокоился насчет вашего здоровья, я поеду в город и посоветуюсь с людьми, сведущими в законах. Сегодня базарный день, я найду тех, кого мне нужно видеть, и рассчитываю, что не потеряю времени даром.
Он сделал так, как сказал; и, когда он посоветовался и осведомился у людей знающих, он узнал, что последние векселя, выданные Бланшэ Севере, могут служить поводом к большому судебному процессу, ибо тот подписал их почти в беспамятстве от лихорадки, вина и собственной дурости. Севера воображала, что Мадлена не посмеет тягаться с нею, боясь издержек. Франсуа не хотел советовать мадам Бланшэ полагаться на превратность судебных процессов, но он думал благоразумно окончить дело соглашением, выказав сначала большую решительность; а так как ему нужен был кто-нибудь, чтобы передать несколько слов врагу, он придумал план, который ему удался в лучшем виде.
Уже три дня, как он внимательно наблюдал за маленькой Мариетой и видел, что она каждый день ходила гулять в сторону Доллен, где проживала Севера, с которою она была в лучших отношениях, чем ему хотелось бы этого, — из-за знакомой молодежи и из-за горожан, которых она там встречала и которые все приударяли за нею. Не то, чтобы она поддавалась соблазну, она была девушка невинная и не полагала, что волк так близко от овчарни, но она страшно любила похвалы и любезности и жаждала их, как муха молока. Она тщательно скрывала от Мадлены об этих своих прогулках; а так как Мадлена не любила болтать с другими женщинами и не выходила еще из комнаты, то она ничего и не видела и не подозревала. Толстая же Катерина совершенно не была способна отгадать или заметить что бы то ни было. Таким образом, девчурка эта, сдвинув чепец на ухо, отправлялась пасти овец в поле, а на самом деле оставляла их под присмотром какого-нибудь пастушонка, сама же шла проводить время и красоваться в этой дурной компании.
Франсуа, который много ходил взад и вперед по делам мельницы, заметил это; он дома не проронил ни слова, но воспользовался этим так, как я вам сейчас расскажу.
XXI
И он пошел и расположился как раз по ее пути у брода реки; и когда она, вблизи Доллен пошла по мостику, она нашла там подкидыша, сидевшего верхом на доске, опустив ноги к воде, с видом человека, которому некуда торопиться. Она покраснела, как ягода остролистника, и, если бы у нее было время сделать вид, что она тут случайно, она свернула бы в сторону. Но так как в самом начале перехода было много ветвей, она увидала волка только тогда, когда попала ему в зубы. Его лицо было обращено в ее сторону, и она не видела возможности пойти вперед или назад, не будучи им замеченной.
— Так, господин мельник, — сказала она, думая взять смелостью, — не посторонитесь ли вы немножко, чтобы дать людям пройти.
— Нет, барышня, — ответил Франсуа. — Я на сегодняшний вечер сторожем на мостике и требую с каждого дорожную пошлину.
— Да вы с ума сошли, Франсуа. В наших местах не платят, и вы не имеете никаких прав на мостик, мосток, мостишку или мостенок, как называют, может быть, у вас в Эгюранде. Но называйте, как хотите, а уходите отсюда поскорее. Тут вовсе не место болтать, я могу из-за вас упасть в воду.
— Так вы думаете, — сказал Франсуа, не двигаясь с места и скрещивая руки на животе, — что мне хочется с вами посмеяться, а моя дорожная пошлина в том, чтобы поухаживать за вами? Выбейте это себе из головы, барышня: мне нужно серьезно поговорить с вами, и я вас пропущу, если вы мне разрешите пройти с вами часть дороги, чтобы поговорить.