Фавье Жан
Франсуа Вийон
ЖАН ФАВЬЕ
Франсуа Вийон
Жан Фавье - известный современный французский писатель, историк-медиевист.
Книга о Франсуа Вийоне, французском поэте XV века, соединяет живость и доступность изложения с великолепным владением материалом.
Поэмы Вийона полны автобиографических намеков, в них отразилась жизнь парижских низов, мотивы смерти дерзко сочетаются с прославлением радостей жизни- Именно поэтому на страницах книги звучат стихи поэта и его выдающихся современников.
Подробный, интересный рассказ о повседневной жизни и исторических событиях середины XV века создает объемное представление о французском обществе того времени - от монарха до нищего бродяги.
Книга рекомендуется широкому кругу читателей.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Пролог
Я знаю все, но только не себя
Глава I
Родился в Париже близ Понтуаза
Глава II
У нас в монастыре изображенье ада
Глава III
Не дай в удел нам вечный ад
Глава IV
Магистр Гийом де Вийон
Глава V
И измениться захотелось мне
Глава VI
Будь я примерным школяром
Глава VII
Охотно я передаю мою часовню и сутану и паству
Глава VIII
Всё, всё у девок и в тавернах
Глава IX
Пока в чести - звучит хвала
Глава X
Скажу без тени порицанья
Глава XI
Вот книги, все, что есть, бери
Глава XII
Глупец, живя, приобретает ум
Глава XIII
Девицы, слушайте
Глава XIV
Прощайте! Уезжаю в Анже
Глава XV
Ибо тот, за кем охотятся, был крайне неряшлив
Глава XVI
Нет больше счастья, чем жить в свое удовольствие
Глава XVII
Смерть, не будь такой беспощадной
Глава XVIII
Оставите ль здесь бедного Вийона?
Глава XIX
Здесь покоится завещание
Глава XX
Я отвергаю любовь
Глава XXI
Будете повешены!
Пролог
Я знаю все, но только не себя...
История и легенда
Три дня на то, чтобы покинуть Париж. Это единственное, чего 5 января 1463 года удалось добиться мэтру Франсуа де Монкорбье по прозвищу Вийон, приговоренному накануне к казни через повешение за то, что он косвенно оказался причастен к одному скверному делу, во время которого пошли в ход ножи. И вот 8 января, в самом начале того года, о котором нотариус Жан де Руа сообщает нам, что он "не был отмечен ни единым примечательным событием", Вийон навсегда вышел из истории.
И вошел в легенду. Его приговорили к изгнанию на десять лет, так что в 1473 году он мог бы вернуться. Однако к этому времени никто в городе о нем уже не вспоминал. Поэтому, когда в 1489 году книготорговец Пьер Леве опубликовал "Большое и Малое завещания Вийона и его баллады", в Париже не нашлось ни одного человека, способного похвастаться личным знакомством с уже знаменитым поэтом. А ведь если в ту пору он еще не умер, ему было всего каких-нибудь шестьдесят лет.
Поэт сам рассказал о своих физических страданиях, явившихся следствием тяжелой жизни, лишений, а также нескольких тюремных заключений. В Вийоне, торжествующем над своим тюремщиком - "Разве я был не прав?", - нет ничего от находящегося при смерти человека, несмотря на то что накануне он был в таком жалком состоянии. За тридцать два года жизнь потрепала этого проказника весьма основательно. Кстати, имя Вийона сохранил для потомков историк по имени Франсуа Рабле. Переделывая в 1550 году четвертую часть "Пантагрюэля", Рабле рассказал, что автор "Завещания", поселившись "на склоне лет" в расположенном в Пуату местечке Сен-Максан, сочинил "на пуатвенском наречии и в стихах" одну из тех "Страстей", что пишут, дабы повеселить народ по окончании ньорских ярмарок.
Не составляет большого труда представить себе необыкновенного режиссера, каковым был Вийон в роли автора "Страстей", написанных для подмостков небольшого селения. Столь же легко представить себе его и зачинщиком какого-нибудь скандала. А ведь в сцене, где загримировавшиеся под чертей сен-максанские селяне наказывают брата Этьена Пошеяма - ризничего францисканского ордена, монаха, возможно обязанного своим существованием и своим именем сочинительскому дару Франсуа Рабле, - речь идет именно о скандале.
Он не без удовольствия рассказывает печальную историю этого недоброго ризничего, отказавшегося как-то раз одолжить горожанам несколько предметов церковного облачения - епитрахиль и мантию, - необходимых им для того, чтобы вырядить одного старого крестьянина, которому нужно было сыграть в местном театре щекотливую роль Господа Бога. Месть оказалась страшной. Вийон заставил своих артистов изображать чертей, и вся эта нечистая сила устроила провинившемуся ризничему западню. В результате "брыкания, тумакания, двойного лягания и долбания" Пошеяма сбросили с мула, но одна его нога очень неудачно застряла в стремени. А мул пустился во всю прыть. Вот и пришлось волочившемуся по дороге ризничему расстаться с головой и мозгами, с руками и ногами, с кожей и костями. А кишки оставили "длинный кровавый след".
Увидев, что от прибывшего во францисканский монастырь брата Пошеяма осталась лишь правая нога, Вийон вроде бы утешил участников фарса, своих актеров, следующим образом: "Хорошо же вы играете, господа Черти... Вот уж игра так игра!"
Вийон, получивший пристанище в Сен-Максане в качестве руководителя труппы комедиантов-любителей? История эта заслуживает внимания, даже если Рабле и разукрашивает фарс собственной фантазией, даже если он и приписывает тому же самому Вийону еще одно приключение, в котором поэт, став своим человеком при английском дворе, заменяет, заботясь о здоровье короля Эдуарда, клистирную процедуру на созерцание французского герба.
Сен-максанский эпизод отнюдь не диссонирует с доподлинно нам известными фактами жизни поэта. Окажись он в Пуату после изгнания из Парижа в 1463 году, в этом бы не было ничего удивительного. Уже в его "Завещании" есть четыре стиха, написанных на пуатвенском наречии.
Вийон в роли театрального постановщика? На протяжении всего своего поэтического творчества он только тем и занимался, что делал инсценировки из жизни общества, используя в качестве актеров как самого себя, так и других. "Фарсы, игры и моралите" рассматриваются им как способы зарабатывания денег, хотя он и признает суетность всех этих заработков, коль скоро все в конечном счете идет "трактирщикам и шлюхам". А разыгранный не на театральных подмостках фарс, жертвой которого стал Пошеям, мог вполне родиться из какого-нибудь скандала, случившегося в будущем Латинском квартале.
Остается нарисовать в воображении образ Вийона, отошедшего от преступных дел, Вийона, шествующего по стезе добра и пользующегося покровительством сен-максанского аббата. Такого Вийона, чьи строки мы уже не стали бы бережно хранить!
Вполне возможно, что некоторые детали рассказа Рабле соответствуют действительности. Вполне вероятно, что Вийон вдруг и вправду оказался в Пуату и, чтобы заработать на жизнь, принялся развлекать публику. Скажем, в течение какого-то времени...
Чтобы как-нибудь заполнить то безмолвие, причиной которого, вероятно, была смерть, читатель имеет право помечтать. Играя с письмами, с цифрами, можно обнаружить - хотя и не без труда - некие тайные признаки присутствия человека, обычно отнюдь не склонного к тайнописи. При таком подходе автора "Завещания" можно увидеть везде. Если принять, что Вилен означает Вийон, а последние три стиха кончаются на URF и URF превращаются в FRU, то есть в FRV, то современная критика соглашается без намека на юмор приписать Вийону полдюжины безымянных произведений едва ли не самого Клемана Маро. И вот Вийон оказывается автором "Вольного стрелка из Баньоле", являющегося в действительности карикатурой на городское ополчение, сочиненной Карлом VII в тот момент, когда он формировал свою регулярную армию, разгромленную в первых же боях после воцарения Людовика XI. Таким же образом он оказался и автором фарса "Адвокат Патлен", то есть нашей первой комедии, внутренними пружинами которой являются глупость, хитрость и жадность.