Так чего тогда лезешь? Я и сам помню что сказал.
— Очнулись, товарищ подпоручик? — прерывая мой по меньшей мере странный внутренний диалог самого с... с непонятно кем, позвали меня таким, мягко говоря, непривычным обращением.
Ой же ж дичь. Одному мне это ухо режет?
~Да нормально вроде. Чего ты?
Товарищ подпоручик — это нормально, серьезно?
— Вы слышите меня? — повторил свой вопрос политрук, когда увидел, как я в попытке осмотреться с трудом приподнял голову.
— Да, — не ответил, а прокаркал я едва слышным хрипом.
— Сестричка, водички бы. Тут бронеходчик очнулся, — проявил заботу скривившийся от боли при неловком движении политработник.
— Бегу, — услышал я звон прям хрустальных колокольчиков, и вся боль моментально отступила, а шея умудрилась совершить оборот едва ли не на 180, чтобы узреть это чудо.
Спешащее с флягой рыжее чудо в ореоле развевающихся блестящих завитушек из-под пилотки, которые обрамляли замурзанное личико неземной, как мне показалось в тот момент, красоты. Острые же ушки этого невероятного создания — придавали всей этой дивной картине некий сюрреализм.
Ну правда, очаровательная эльфийка с очень яркими светло-серыми глазами да в этой своей пилотке с такой же «цветочной», но по полевому выкрашенной в зеленое звездочкой, в чуть великоватой и уже изрядно запыленной, но еще не выгоревшей на солнце защитного цвета гимнастерке с такими же бриджами, да с огромной, относительно ее размеров, санитарной сумкой через плечо спешит по разбитому проселку в своих здоровенных кирзачах. Что может быть более необычным?
— Чего ты? На! Держи, говорю! — грозно выдал мне этот ангел, протягивая воду. А когда я лишь глупо улыбнулся в ответ, продолжила меня строить. — Ты чего? Сил нет? Давай я помогу, открывай рот. Вот так. Не спеши. Глотай по чуть-чуть. Молодец. Напился?
В ответ я всё с тем же по-идиотски счастливым выражением лица кивнул ей.
— Чего смотришь? — сердито выдала эта грозная кнопка. Однако увидев, что я не прекратил пялиться, принялась осмотривать свою одежду в попытке понять: где ж у нее так порвалось, и откуда торчит хоть что-то настолько сокровенное, что достойно столь пристального внимания, но ничего так и не найдя, как-то затравленно выдала. — Чего?
— Красивая, — чуть слышно выдал я очевидное.
— Ты чего это? А? Совсем что ли, Шереметьев? Ты ж меня в жены не взял... — а дальше, видимо, должно было последовать что-то ругательное, но воспитанная девочка лишь поморщилась.
— Дурак, — с индифферентной интонацией и не изменив выражения лица, продолжил я сыпать фактами.
— Ты чего, Саня? Тебя сильно ранило? — осознав что всё плохо, едва сдерживая слезы попыталась удержать себя в руках эта, топающая рядом с телегой...
~Младший санинструктор она. И я правда ее не помню. Хм, значит Саня? Точно! Я — Саниэ́ль Шереметьев.
Вот ты... привереда, Саня. Ладно, исправим.
— Я не помню ничего, милая, — чуть более понятным, после питья, голосом попытался я успокоить девочку, котору некоторые в жены, видите ли, брать не захотели.
— Совсем? — ошарашенно спросила рыжая.
— Ага.
— Совсем-совсем ничего не помнишь?
— Угу.
— Толстая?
— Да нет, — осмотрев малышку, озвучил я очередной факт.
— Да нет же. Я — Толста́я. Сониэ́ль Толста́я! Не помнишь? — как-то отчаянно закончила она фразу не столько вопросом, сколько утверждением.
— Нет, Сонечка. Ничего не помню. И спасибо, что назвала мне мое имя.
Надо же? Рыжая Соня, только росточком едва ли метр шестьдесят пять, но ноги от ушей, а головка не выглядит крупной на фоне прочей миниатюрности, что обычно характерно для низеньких девочек.
Хм. Совсем по росту Франту была бы.
~Какому еще Франту, Костя?
Да кто б мне самому сказал, Санёк.
— Ой, Санечка, а что ж нам делать? — вдруг преобразившись из грозной работницы шприцев и клистира в милого котёночек, которого срочно нужно взять на ручки, в смятении выдала эта лапочка.
— Ничего, милая. Прорвемся. Вот только встану на ноги и... — договорить мне не дали.
Я и правда, с каждым мгновением чувствовал себя всё лучше и лучше. Не то чтобы уже прям здоров, но туман из головы пропал, шея уже держала голову, и даже, возможно, я смог бы самостоятельно встать на ноги, чтобы освободить место для вон тех, шагающих ребят с перевязанными руками, плечами и головами, которые едва волочили ноги за нашей повозкой. Но именно в этот момент прозвучало:
— ВОЗДУХ!!!
Встрепенувшись, я неосознанно шлепнул рукой по ноге и ощутил, как где-то чуть опустело, а нога теперь вполне себе сгибалась и даже не болела, принимая мой вес. Пока же я стремительно слетал с телеги, проделал то же самое и со второй, а чтобы и левую руку было возможно вынуть из подвеса, повторил и с нею такое же «колдунство». Всё это произошло как-то само собою и не осознанно, тем более параллельно с моим скоростным десантированием с нашего архаичного гужевого транспортного средства. А после, когда я, уже ухватив в охапку ойкнувшую рыжую, рванул подальше от дороги — и думать-то о случившемся было как-то совсем некстати.