Телом мужчины несколько нездорового вида, словно маньяк какой-то, если, конечно, подобное возможно определить лишь при поверхностном осмотре. Телом, которое за всё то время, что находится здесь, так ни разу и не шелохнулось, хотя время стремительно утекало.
Златовласка некоторое время помялась в двери, явно сомневаясь в чём-то, затем, словно на часы взглянув на свой массивный браслет, тяжело вздохнула, но так и не решилась покинуть помещение, а побрела к ближайшей стене, где, усевшись прямо на пол, оперлась об нее спиной.
Некоторое время неспокойная особа в балахоне определенно пребывала в борьбе со своими мыслями и решениями, так как то ли желала поскорее уйти, но не нашла в себе сил на это, то ли наоборот остаться, но с трудом заставляла себя так поступить. Возможно ей было неприятно здесь находиться, или же её раздражало вынужденное ожидание чего-то. Трудно, в общем, сказать уверенно, но вполне очевидно, что златовласка не находила себе места. И в таком состоянии женская фигура под покровом своего темного балахона с капюшоном провела в этом хранилище скорби и тишины несколько часов.
А тело за стенкой так и не пошевелилось, хотя срок определенно подходил к концу.
****
Где-то за две недели до этого, в столичной резиденции Чернохолмских.
— Зачем ты вызвала меня, матушка? — обеспокоенно вошла в кабинет главы рода красивая, статная золотоволосая девушка с глазами цвета ясной бирюзы.
— Присядь, Ольда, — тепло улыбнулась гостье не менее красивая, пусть и достаточно взрослая женщина, чьи платиновые волосы были привычно уложены в идеальную прическу с искусственно приданной ей в некоторых местах очень ненатуральной шаловливостью. — Я никогда не рассказывала тебе, дочь, но сейчас пришло время. Возьми.
— Что это? — бросила взволнованный взгляд на протянутый ей предмет златовласка. — Это браслет-наследие? Но, мама́, ты же не... Что случилось?
— Это то, девочка моя, чему пришло время, — с некоторой тёплой грустью в серых глазах, но достаточно торжественно, пусть и вовсе без неуместного в данный момент пафоса, а скорее доверительно, принялась посвящать свою дочь баронесса Натин Чернохолмская. — Из поколения в поколение, вот уже двести шестьдесят четыре года в нашем роду передаётся эта реликвия под видом дара Квургабни́хласа нашей прапрапра... бабке, короче.
— А разве это не так? — искренне удивилась девушка, чей мир, похоже, от услышанного более не будет прежним. — Разве садовник-беженец из прамира не оставил после себя этот браслет своим, с нашей бабкой, наследникам?
— Нет, дорогая. Это лишь легенда данного предмета, который однажды дал нам человек по имени Ферт Гранд, — с лукавым блеском в глазах поведала грациозная женщина, будто бы припомнив что-то приятное и одновременно забавное. — Именно он, представившийся и продемонстрировавший свою силу, как истинный маг, буквально на глазах нашего предка, тогдашней баронессы, и создал из ничего сей предмет, который с тех пор и стал реликвией рода Чернохолмских. Как только браслет оказывается на руке очередного главы рода, он сообщает тому истинное свое предназначение. Ты словно получаешь знание, будто бы по тебе пробегают мурашки, а в следующий миг тебе уже известно новое!
— Но, матушка, почему сейчас? — спустя несколько мгновений после сказанного, в которые осмысливала услышанное, а придя к неким выводам, взволнованно спросила дочь баронессы. — Я ведь лишь наследница рода, а не глава! Неужели ты нездорова?
— Когда я впервые надела этот браслет, Ольда, в числе прочего он сообщил мне, что капля крови моей, достигшей двадцатилетия дочери, покажет: пришло ли время, — проигнорировав вопрос, тепло улыбнулась на слова взволнованной девушки мать.
— Мне вчера исполнилось двадцать, — задумчиво промолвила старательно пытающаяся понять: в чём же тут дело, и не находящая рациональных объяснений златовласка. — Но разве... разве ты не должна держать в тайне истинную суть реликвии, и разве не только лишь уже будучи главой рода можно её знать? Зачем ты всё это мне поведала сейчас? Уж не собираешься ли ты...
— Не беспокойся, — всё же решила успокоить свою дочь, мысли которой ушли нетуда, баронесса Чернохолмская, в чьих планах, по-видимому, и оставаться таковой. — Я здорова и пока не готова передавать тебе главенство. Но сегодня ночью я уже взяла тайком каплю твоей крови, а браслет поведал мне, что время пришло! Я более не могу его носить, милая, это стало даже больно, а единственное моё желание, когда я держу его в руках, это поскорей передать его тебе. Что ж, Ольда, владей. Я — пусть и немного огорчена, что теряю столь полезный инструмент, но безумно рада и горжусь тобой, родная! А теперь, я оставлю тебя, так как всё, что ты узнаешь от реликвии, предназначено лишь тебе. Но знай, милая, я всегда готова прийти на помощь с советом.