— Вернулся заморский капитан и застал тебя у нее?
Гуго взглянул на нее:
— Капитан?
Теперь только она вспомнила, что, может быть, тот, о котором она говорила, совсем не капитан.
— Я говорю о бароне, — сказала она. — Он приехал? Он застал вас вдвоем? Он тебя оскорбил? Он тебя ударил, Гуго?
— Нет, мама. Того, о ком ты говоришь, нет. Я его даже не знаю. Клянусь тебе.
— Так в чем же дело? — спросила Беата. — Она тебя разлюбила? Ты ей… наскучил? Она смеялась над тобой? Она тебя… выгнала, да?
— Нет, мама. — И он замолчал.
— Так что же, Гуго? Говори.
— Не спрашивай, мама. Это слишком страшно.
Ее любопытство дошло до какого-то безумно сладострастного желания все узнать. Ей казалось, что она сейчас услышит ответ на все ужасы этого дня, полного загадок. Она подняла обе руки, точно хотела ухватиться за что-то, рассеивавшееся вокруг нее, потом спустилась с рулевой скамейки и очутилась у ног Гуго.
— Говори же, — начала ока, — ты можешь мне все сказать; не бойся меня, я все понимаю! Все. Я твоя мать, Гуго, и я женщина. Вспомни, что я женщина. Не бойся меня оскорбить, не бойся задеть мою стыдливость. Я тоже много пережила за последнее время. Я ведь еще не… старая женщина. Я все понимаю. Я слишком много понимаю, мой сын… Не думай, что мы теперь далеки друг от друга и что есть вещи, о которых ты не можешь со мной говорить.
Она чувствовала, что выдает себя, чтобы заманить его. У нее сладостно кружилась голова перед глубинами, из которых поднимались ее вопросы.
— О, если бы ты знал, Гуго, если бы ты знал…
И он ответил:
— Я знаю, мама.
Она вся задрожала. Откуда раздались эти слова? Неужели они сорвались с его уст? Они звучали так, точно явились из неведомых ей глубин. Он знал. И Беата не почувствовала ни удивления, ни ужаса, а только освобождающее чувство близости и объединенности с ним. Она лежала перед ним на коленях и целовала его руки. Ее всю охватило точно какое-то смутное опьянение. Куда несла их лодка? Через какие сновидения она мчала их? Через какой мрак? Через какие неведомые края? Неужели опять причалит к берегу? И она чувствовала, как голова Гуго склонялась все ниже к ее плечу, и радовалась тому, что аромат ее шеи ласкал и опьянял его.
— Расскажи! — приказала она.
И он стал говорить, по ничего не рассказывал. Глухими отрывистыми словами он объяснил только, что никогда более не может показаться людям. То, что с ним случилось, прогнало его навсегда из жизни.
— Я обезумел, и я не знаю, как это случилось. Они меня напоили.
— Кто? Кто? Они тебя напоили? Ты был не один с Фортунатой?
Она вспомнила, что видела его недавно в обществе Вильгельмины Фаллен и наездника. Значит, и они были там сегодня. И задыхающимся голосом она спросила его:
— Что же случилось?
И хотя Гуго ей не ответил, все же она вдруг все поняла; но того отчаяния и отвращения, которого она ожидала, в душе ее не было. Ее глазам представилась дикая картина в темноте, и она хотела отвернуть от нее испуганный взор, но картина эта с наглым бесстыдством проникала за опущенные веки.
Гуго спустился со скамейки и очутился рядом с Беатой. Лихорадочно дрожащими руками держались они друг за друга и прижались друг к другу умирающими устами. Они знали, каждый для себя и каждый о другом, что из того страшного, что они испытали и пережили, нет возврата к жизни и что небо не таит для них более утренней зари в облаках. Что они были когда-то матерью и сыном, они знали и в то же время забыли в чарующем предчувствии вечной ночи.
Лодка неслась без руля и без цели по волнам сквозь сны и дали.
Когда Беата почувствовала, что к ней возвращается сознание, она обрадовалась, что ей даровано было достаточно душевной силы, чтобы оградить себя от окончательного пробуждения. Крепко держась за обе руки Гуго, она перегнулась через край лодки. Когда лодка накренилась, глаза Гуго широко раскрылись, и в них была тень ужаса, в последний раз соединившая его с обычной человеческой судьбой. Беата притянула возлюбленного сына, обреченного на смерть, к своей груди. Понимая, прощая, освобожденный, он закрыл глаза; а ее глаза еще раз впитали вид серых облаков, поднимавшихся в надвигавшейся близости зари, и, прежде чем мягкие волны проникли за ее веки, угасающий взгляд Беаты воспринял последние тени уходящего мира.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.