Даже смутилась от этого. Щеки запылали. Меня мама всегда Настенькой называла.
— Тогда, чтобы тебе самой не добираться, я отвезу тебя. Возьми с собой самые необходимые вещи.
— Ладно, но прежде мы попьем чай? — проговариваю я, с улыбкой.
— Слушаюсь и повинуюсь.
Теперь я понимаю почему его выбрала Зара. Он и впрямь очень хороший. Михаилу Игоревичу до него далеко. Собственно, как и мне до порядочной девушки.
Вещи я собрала быстро. Даниилу, которого я оторвала ото сна, сообщила о том, что ночь проведу в доме старшего Невского, брат пробурчал что-то нечленораздельное. И я уехала вместе с Борисом.
Жених моей славной тёти Зары жил недалеко от университета, в котором я училась, то бишь до которого мне добираться можно было пешком, если бы я конечно же жила в его доме.
Апартаменты квартиры Бориса, оказались очень большими и с невероятно дорогостоящим ремонтом. Я могла и ошибаться, конечно, но кажется в доме был евроремонт, на который мужчина прилично потратился. В зале стоял до неприличия огромный плазменный телевизор, большой аквариум с рыбками, который был чуть ли не на половину стены, кожаный черный диван, два точно таких же кресла, шкаф с книгами, и декоративный камин. Уж точно миллионер. Точнее, да, он богат. Держит два сетевых магазина. Конечно, чему удивляться? Тётя же работает в туристическом агентстве. С уст родственницы, они познакомились, когда тот брал путевку в Египет, попросил номер телефона и вот у них закрутилось-завертелось.
— Ты уверен, что ничего не забыл? — взволнованно спрашивала тётя у выхода, в пятый раз пересматривая чемодан. Едут за город на одну ночь, а вещи, будто переезжают в другую страну.
— Милая, ты слишком нервничаешь, — успокаивающе говорит мужчина, целуя взволнованную Зару в висок. — Тебе не стоит брать столько вещей.
— А я ей о том же говорила, — выдохнула я, наблюдая за взглядами молодой пары. Они у них такие легкие, влюбленные, обжигающие друг друга страстью.
— Не переживай, во всяком случае мои родители тебя не съедят. А в следующий раз мы соберёмся всё вместе, да Настенька? — любопытствует у меня Борис, на что я одобрительно киваю головой. И впрямь очень интересно познакомится с родителями Невских.
— Пойдем уже, — хватает женщину за руку, протягивает к двери. Другой рукой Зара хватает чемодан, и следует за своим парнем.
— Настя, если что-то не так звони, — кричит мне вслед родственница, после чего заскакивает в лифт. Боже она слишком переживает за меня. Я закрываю дверь и тяжело вздыхаю. У моих ног трется двухлетний, персидский белый кот.
— Что, Тишка, теперь мы главные с тобой? — присаживаюсь я, протягивая руку к мохнатой мордочке, поглаживая ушки. Кот удовлетворенно замурчал, и я подхватила его на руки. И прижала к своей груди.
В зале, где я вместе с котом расположилась на одном из кресел, включила телевизор. Интересного ничего не показывали. Оставив канал СТС, по которому сейчас шли мультфильмы, я что-то шептала коту, тиская его мягкие подушечки лапок, поглаживая животик, почесывая за ушком. От приятной кошачьей песни я готова была растаять. Всё что было связанно с этими милыми существами делало меня поехавшей на голову.
День, который мы провели вместе с котом, которого я уморила, прошел вполне обычно. Покормила всю живность в доме, целый день смотрела телевизор, чуток приготовила себе покушать. Ознакомилась со всеми комнатами, и даже вздремнула часок. На вечер я отправилась в ванную комнату, где приняла водные процедуры, и провалялась где-то минут сорок. Вода уже почти была прохладной, пришлось вылазить. Укутавшись в полотенце, решила перекусить. В холодильнике были овощи, которые я решила погрызть. Из зала был слышен телевизор. За окном была самая настоящая красота: маленькие снежинки сыпались с неба. Совсем скоро будет сказка. После Иркиного дня рождения и свадьбы тёти Зары, начнется Новый Год. Снова с первого января пойдет отчет нового года. Каждый раз обещаю себе, что буду жить по-новому, по-другому. Только это всё обман. Опять буду прожигать свою жизнь, не зная как жить, вечно чего-то бояться и думать о глупых вещах. Погружаясь в раздумья, моё сердце неприятно колит. Проклятая самооценка, которая ниже плинтуса. От таких горьких мыслей кусок совсем не лезет в горло. Кладу на стол отгрызенный огурец.
Больно. Снова тишина. Меня нагнетает эта обстановка, и вдруг становится страшно. На лице на котором вечно какая-то улыбка, вдруг читалась задумчивость и боль. Я всё-таки никчемная. И жалкая. Скрываю за маской веселья свои настоящие чувство: страх перед всей жизнью, затаившую обиду на саму себя и злость.