— Будешь? — протягивает мне пачку.
— Я не умею, — отказываюсь от его предложения.
— Могу научить, — выдыхая, проговаривает от чего, я изумляюсь. Мой учитель английского, который учил меня пить, хочет ещё и курить научить? — Если желаешь конечно же.
— Можно я буду учиться на вашей сигарете?
— На моей? — изумляется тот, закрывая пачку.
— Я только попробую, один разок, — выдаю я.
— И зачем я тебя, учу, таким вещам? — спрашивает у самого себя тот, ухмыляясь.
— Потому что вы учитель, — отвечаю ему я, улыбаясь.
— Убедила, — шепчет тот, передавая мне в руки сигарету. — Затянись, — командует он, как только сигарета оказывается у меня во рту. — Будто ты молочный коктейль пьешь. А теперь вдохни дым, — шепчет тот, затем я втягиваю в себя дым, так сильно, что даже начинаю кашлять. — О боже мой, Журавлева, ты безнадежна. Не так же сильно, тебя же сейчас откачивать нужно будет, — хлопая мне по спине, говорит шатен.
— Сами же сказали…
— Я не говорил тебе, чтобы ты сигарету затягивала в себя, — отчитывает меня он. Снова падает снег, на улице уже стемнело, а мы стоим с Михаилом Игоревичем и смотрим друг на друга. Такое чувство, что мне это все снится.
— Вот же, — выхватывает из моих рук сигарету. — Пока будешь учиться и помрешь тут.
— Это всё, потому что, вы, плохой учитель! — выдаю обиженно.
— И кто это мне говорит? Девчонка, которая постоянно опаздывает на мои пары? — словно издеваясь, говорит учитель, выдыхая дым.
— Непостоянно, — бормочу себе под нос. — Вы тоже хороши…
Он снова улыбается.
— Боже, Журавлева, ты лучшее, что произошло со мной за сегодняшний день, — неожиданно выдает мужчина, после чего смотрит, как я прижимаю к себе плед, и не отрываясь смотрю ему в глаза. — Благодаря тебе я счастлив.
Его заявление смущает меня.
— Что же у вас произошло? — долго не думая спрашиваю у него я, он, хмыкая тушит бычок и кладет в пепельницу.
— Сегодня я расстался с женщиной, — сказал он, после я потянула к нему руку, приподнявшись на носочки, и погладила, как щеночка по его волосам.
— Вот и хорошо, Михаил Игоревич, она всё равно была страшненькой, — выдаю фразу, которую скрывала, будучи трезвой. Невский подхватывает мою ладонь, и не отводит от меня свой взгляд.
— Какие у тебя милые попытки подбодрить меня, — с улыбкой протягивает он.
— Вы первые начали. Сегодня я впервые за долгое время почувствовала себя ужасной и никчемной, но вы будто знали об этом, и решили поддержать меня. Не такой уж вы и гад, Михаил Игоревич…
Зачем я ему говорю об этом? Чего это я вдруг решила ему открыться?
— Клянусь, это случайность, — протягивает Невский. — Журавлева, не знаю, чего ты там себе на придумывала, но ты и впрямь не такая плохая, какой хочешь себе казаться, — говорил он, будто читая мои мысли. Он хороший. — Предлагаю на сегодня закрыть клуб «Анонимных алкоголиков» и лечь уже спать, завтра нам на пары.
Никогда бы не подумала, что со мной может случится такое. Настроение поднялось и мне стало легко. Я очень сильно благодарна ему.
— Будем спать вместе? — шучу я, он смеется.
— Журавлева, походу вопрос: «Ко мне или к тебе» был поставлен неверно, — протягивает тот, закрывая окно, на балкон немного попал снег.
— И как же правильно тогда?
— К моему брату или ко мне? — звонко смеется Михаил Игоревич. И у кого ещё «лучшее, что случилось за сегодняшний день».
Утро, началось с того, что кто-то из соседней комнаты упал. Подорвавшись с кровати, в зале я увидела лежащего на полу Михаила Игоревича, и усмехнулась. Он запутался в одеяле. Мы спали с ним в разных комнатах.
— Что, Михаил Игоревич, напились, ведите себя прилично? — выпалила я, затем он посмотрел на меня. Выглядел таким смешным и помятым. Нужно запомнить это. Жаль с собой телефона не была, я бы его сфотографировала.
— Журавлева, лучше бы помогла мне, а не издевалась, — пропел он, когда уже я протянула руку. — Мы проспали.
— Ничего нового, — пожала плечами я, улыбаясь.
— Я сейчас пойду в университет, а ты выходи чуть позже, хорошо? — спрашивает у меня он. — Если мы будем вместе…
— Да знаю-знаю я, подумают, что я на экзамен хорошие оценки зарабатываю, — протягиваю ему я, замечая, как он улыбается. Его ладонь, которую он убирает, такая теплая. Смотрит на время.
— Черт подери, — ругается тот, и бежит в коридор. — Журавлева, заправь постель и убери со стола! — кричит уже тот, обуваясь. Я вспоминаю про пальто.
— Подождите, — останавливаю его я, затем несу пальто, которое лежало в комнате Бориса.