Я слышу. Подождите. Сейчас я успокоюсь только и обязательно вам отвечу, а пока оставьте голосовое сообщение.
— Настя? — бросая руку, трясет уже за плечо. — Анастасия?
— А? Да, — опомнившись и тряхнув головой, уже нашла в себе силы заговорить с ним. — Извините, задумалась.
— Ты не пугай так, — вздыхает облегченно мужчина. — Что скажешь?
— Мне совершенно всё равно, что есть, — отвечаю на его предложение, он усмехается.
— Тогда в суши-бар, и повеселее. Нам нужны силы, чтобы выбрать подарки, я прав, Журавлева?
— Безусловно, дядя Миша, — поддразнила его, на что уголки его нежных губ дернулись вверх.
— Ты язва, Журавлева, — прокомментировал Невский. А я и не спорю.
Кафе-бар в японском стиле, в котором какая-то мелодия, где напевали гейши, перемешалась с музыкой, которая играла на первом этаже. Не понимаю, зачем весь этот музыкальный микс, но аппетит это совершенно не портило и ладно. Не помню, когда последний раз ела суши. То ли в одиннадцать, то ли в двенадцать лет. Моя мама сама готовила их каждые выходные. Хоть у отца и была аллергия на рыбу, он совершенно не возмущался и доедал после нас рис. В тот момент мы были счастливы. Даниил, небось, тоже давно не ел их. Может, купить ему перед уходом?
— Журавлева, на сегодня это будет последний торговый центр, — выдохнул устало Невский, снимая очки, при этом привлекая внимание присутствующих молодых девушек, которые сидели впереди него. Чтобы это увидеть, не обязательно было поворачиваться к ним. Я почувствовала пристальный взгляд за спиной. От этого мне становилось не по себе. В очках он красавчик, а без них… Мать его за ногу, можно задохнуться! Теперь я понимаю, почему он ходит в них, чтобы не создавать аварий на дороге и вообще.
— Как скажете, — закидывая в рот рыбу с рисом, при этом недовольно бурчу. Достало. Сейчас бы палочками выколоть каким-то двум громко смеющимся глаза, чтобы не смотрели на моего дядю, Невского. Я не ревную, просто… Он же мой дядя! Значит, смотреть на него можно только мне, ну, ещё Даниилу и Ирке. Больше никому!
Невский почти сразу же замечает, что его сверлят взглядом, поэтому незамысловато усмехается. Со стороны это выглядит так, словно он тронулся головой. Мой дядя — бабник. Нужно уже смириться с этим. Сначала та модель, медсестра из универа, а теперь эти две белокурые курочки. Какой он ветряный. Видимо, везет мне на ловеласов-родственников. Даниил, Михаил Игоревич…
— Ладно, — вздохнул мужчина, доставая из кошелька деньги и отдавая их пришедшему официанту. Очки снова оказываются на нем. — Пойдем уже, — поднимаясь с места, протягивает мне руку. Я немного растерянно смотрю на него, а затем хватаюсь за его руку и приподнимаюсь. — У нас сейчас будет долгий путь от саморазвития к самоуничтожению, — усмехнулся Невский, в груди вновь взволновано заколотилось.
— Это уж точно, выбор подарка — дело тонкое, — протягиваю, тяжело вздыхая.
Весь третий этаж был пройден от сантиметра до сантиметра. Можно было бы давно опустить руки и сдаться, чего мы не делали. Идея с дорогим алкоголем отпала почти сразу же, как только мы вспомнили его коллекцию, откуда свистнули бутылочку с коньяком. Место, которое привлекло внимание Михаила Игоревича, было с техникой. Он смотрел всё: и ноутбуки, и телевизоры, и телефоны, но остановился на фотоаппаратах. Зеркальный фотоаппарат «Canon». Перевернув бирку, я увидела цену и ахнула. Девяносто пять тысяч. Это что за фотоаппарат такой? За такие деньги он должен быть с какими-то определенными функциями, например, самостоятельно передвигаться или приносить в постель завтрак. Почти сто штук? И почему Невский так устремлено смотрит на него?
— Я помню, Боря в десятом классе мечтал о профессиональном фотоаппарате. Хоть он зарабатывает хорошо, но так и не позволил себе хороший фотик. Да и на природу выбирается редко сейчас, он просто фанатик всего живого и прекрасного. Запечатлеть на телефоне это совсем другое, чем на профессиональном фотоаппарате. Согласна со мной, Журавлева?
— Так-то согласна, но вы видели цену? Сомневаюсь, что в университете вы получаете такую зарплату, — проговариваю изумленно я.
— Да цена — это ничто, по сравнению с его счастьем. Пускай мы и перестали так классно общаться, как в детстве, но мне всё равно хочется сделать его счастливым. Он мой единственный брат…