— Нет, не помешаете. Заходите, пожалуйста.
В остальном же она мало чем отличалась от старой машинки. Те же буквы, те же ряды, только вот кнопки не круглые, а квадратные и буквы на них более ясные.
— Вот оно что. Я понимаю. Да. Хм. Но мне кажется, что он уже тут привык. Еще один переезд вряд ли пойдет ему на пользу.
Но что это меняет? Старая машинка, новая машинка… Какая разница, если у меня все равно никогда не хватит сил самому нажимать на кнопки.
— Да, конечно, я понимаю, Софи очень хочется, чтобы он вернулся к ней. Да, разумеется. До встречи.
Мастер Джон положил трубку.
Он что-то сказал о Софи? Неужели она опять собирается к нам в гости? Надеюсь, она не сломает себе тут шею среди сплошных коробок, картонок и белых штуковин.
Мастер Джон перешел теперь к проводам. Вот он соединил пишущую машинку с монитором, монитор с металлическим ящиком, а ящик с розеткой в стене. Разобравшись с проводами, он сел, достал из коробки какую-то книгу и углубился в чтение. Через некоторое время он поднялся, извлек из маленькой коробочки еще один неопознанный объект, который напоминал лапу сэра Уильяма, только чуть побольше и серого цвета. Эту лапу он присоединил к плоской пишущей машинке и положил рядом. После этого он снова уткнулся в книгу. Он все читал и читал. Читал и читал. Я думал, что он уже никогда не кончит читать. Как будто специально решил помучить маленького хомяка, который уже умирал от любопытства!
Но тут мастер Джон подскочил, задумался на секунду и ткнул пальцем в какую-то кнопку на плоской машинке. Большая кнопка справа, неизвестно зачем отметил я про себя. Раздался мелодичный звук, что-то загудело, зажужжало, и монитор стал светлым. По нему шли теперь какие-то загадочные крючки и закорючки. Мастер Джон потянулся к кругляшке, напоминавшей лапу сэра Уильяма, и я услышал пощелкивание. Опять по монитору побежали какие-то мухи, но потом все успокоилось, и поверхность теперь выглядела как чистый лист бумаги.
Мастер Джон сел как следует, выставил, как всегда, два пальца и со всего размаху как саданет по новой пишущей машинке! Его как будто обожгло. Во всяком случае, так казалось со стороны, потому что он тут же убрал свои пальцы и сидел теперь, положив руки на колени. Посидев так какое-то время, мастер Джон опять прицелился и легонечко нажал на две клавиши. На мониторе появились две черные буковки. Как на белом листе бумаги. Дело пошло. Мастер Джон бойко писал на новой машинке, а я…
Я сидел и смотрел, как он легко и изящно, без малейшего усилия нажимает на кнопочки. Я сидел и наслаждался. Потому что понял — это моя машинка. На ней я смогу научиться писать!
Вскоре я услышал, как Софи поднимается по лестнице. Честно говоря, мне сейчас было совершенно не до нее. С гораздо большим удовольствием я посмотрел бы, как мастер Джон перебирает кнопочки. К тому же мне надо было еще обдумать, как убедить сэра Уильяма, что в умении писать нет ничего предосудительного. Как нет ничего предосудительного в том, чтобы хотеть установить контакт с мастером Джоном.
Сегодня Софи, кажется, пришла не одна. Я слышу шаги еще какого-то человека. Судя по всему, взрослого.
В дверь постучали, и мастер Джон вышел в прихожую.
— Хэллоу, кид! — услышал я привычное. — Привет, Грегор!
Грегор? А он откуда взялся? Ах да… Правильно. Он должен был вчера вернуться с гастролей.
— Фредди! — Софи влетела в комнату, как ошпаренная. — Фредди, представляешь, мы поедем сегодня домой!
Мне так хотелось попрощаться с сэром Уильямом. И с мастером Джоном. Уж нашел бы какой-нибудь способ, как это сделать. Да и Энрико с Карузо я бы сказал на прощание несколько ласковых слов. Но Грегор с Софи с такой скоростью утащили мою клетку, что я даже пикнуть не успел.
В комнате Софи все осталось по-прежнему. На ее письменном столе все так же лежали тетради и ручки с карандашами, как будто к ним никто никогда не прикасался. Грегор поставил мою клетку на прежнее место. Софи устроила в честь переезда настоящий пир. Я получил на обед несколько хороших, жирных мучных червей.
Что и говорить, Софи самая чудесная девочка на свете.
Но ее комната была на этом свете самым тоскливым местом.
Я оказался в настоящей духовной пустыне.
Меня разлучили с моей новой пишущей машинкой.
Конечно, еще не известно, как бы я с ней управился, и управился ли вообще. Но пока я усиленно отгонял от себя эти мысли: зачем попусту расстраиваться? Вместо того чтобы заниматься сейчас делом, я сидел и тупо впихивал в себя жирных червяков. Что же мне теперь так тут и сидеть, набивая себе брюхо, и ждать, пока лопну от обжорства? Нет, такая перспектива меня совершенно не устраивала.