Мастер Джон щелкнул по нему, и на экране возник текст:
«Пробил мой час.
Наконец-то в доме тишина. Энрико и Карузо, наши морские свинки, кажется, угомонились, сэр Уильям прикорнул на своей лежанке, а мастер Джон отправился куда-то по делам».
Это была моя история. История хомяка Фредди, который научился читать и писать.
— Кто это написал? — строго спросил мастер Джон.
Я тюкнул по клавише, и на экране появился мой ответ:
— Я.
Мастер Джон кивнул.
— Почему? — быстро набрал он.
Да, короче вопроса не придумаешь. Мастер Джон мог бы спросить: «Почему ты такой легкомысленный?», «Почему ты привлекаешь к себе внимание, если знаешь, что это может быть опасным?», «Почему тебе понадобилось афишировать свою историю?», «Почему ты не посоветовался со мной?» и так далее, и так далее. И конечно, он мог бы задать главный вопрос: «Почему ты не сдержал своего обещания?»
Ведь я же твердо пообещал мастеру Джону никому, никогда, ни при каких обстоятельствах не выдавать своей тайны. Даже Софи. Я поклялся ему хомячьей бабушкой ни за какие коврижки не рассказывать никому, что умею читать и писать.
Когда я разместил свой роман в Интернете, я, конечно, отдавал себе отчет в том, что нарушаю данное мною слово. Но тогда я придумал одну хитрую отговорку, которой успокоил зашевелившуюся было совесть. И эту отговорку я попытался сейчас пустить в ход.
— Мастер Джон, — напечатал я, — ведь никто не знает, что это именно я сочинил и написал эту историю.
Прочтя это, мастер Джон побагровел и яростно заколотил по клавишам:
— Ты что, меня за идиота считаешь? Неужели ты думаешь, что кто-то другой может так подробно описать все хомячьи повадки. Ведь ты же пишешь о вещах, которые может знать только золотой хомяк! А на моей странице указан наш почтовый адрес! Любой может вычислить, где ты живешь! Это же как дважды два!
Совершенно раздавленный, я стоял с поникшей головой.
— И еще, — продолжал он писать. — То, что ты всех нас выставил на всеобщее обозрение: и меня, и сэра Уильяма, и Энрико с Карузо, — об этом я молчу. Но зачем ты еще и Софи сюда приплел, и ее несчастных родителей? Неужели ты полагаешь, что «мамочка» очень обрадуется, когда прочитает о себе такие приятные вещи? А если это попадется на глаза кому-нибудь из их знакомых?
— Но ведь я изменил все имена, — попытался оправдаться я.
— Ну, спасибо тебе большое! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто есть кто. Ты ведь постарался, расписал все до мельчайших деталей! Писака! Заруби себе на носу, дорогой: настоящий романист никогда не пишет о реальных людях, он придумывает персонажей и старается добиться правдоподобия, чтобы у читателей создалось впечатление, будто герои книги взяты из жизни.
«Стало быть, я не настоящий писатель».
— Ладно, — появилось на экране. — Сейчас мы удалим твое сочинение с моей страницы. Скажи мне только, ты где-нибудь еще сохранил свой шедевр?
Я кивнул.
— Хорошо, пусть остается в компьютере. Сама по себе история-то не так уж и плоха. Написано недурно.
— Спасибо, — напечатал я.
— Okay, — написал мастер Джон, который, кажется, немного успокоился. — Стираем и забыли об этом.
Только теперь до меня дошло, что все это время мы общались с мастером Джоном через компьютер. Он не хотел, чтобы обо всем этом узнали сэр Уильям, Энрико и Карузо.
Я же сам не собирался посвящать их в историю моего позора.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Энрико и Карузо доиграли свою пьесу «Мистер Холмс и доктор Ватсон» до конца и теперь снова превратились в обыкновенных морских свинок, которые смирно сидели в своей клетке и смотрели глазками-пуговками то на меня, то на сэра Уильяма.
— Фредди, дружище, — мягко вступил сэр Уильям, — может быть, у тебя есть какие-нибудь идеи по поводу того, как доктор Дитрих узнал о том, что ты умеешь читать и писать?
Я покачал головой и сказал:
— Не имею ни малейшего понятия.
— Такой умный хомяк, а памяти никакой! — язвительно заметил Энрико.
— Может, напомним ему? — деловито спросил Карузо.
— О чем это вы? — неискренне спросил я. Внутри у меня все похолодело.
— Фредди! — пробасил вдруг Карузо. — Фредди, поди-ка сюда!
Я не знаю, как у него это получилось, но теперь его голос один к одному походил на голос мастера Джона.