Анатомический театр
В те времена считалось, что казненные преступники не имеют права на христианское погребение, и анатомы со всего Амстердама, радостно потирая руки, растаскивали покойников по своим кабинетам. В этом была и назидательная сторона: каждый преступник знал, что после казни тело его будут препарировать при большом скоплении народа, после чего части его с вывороченными внутренними органами выставят на всеобщее обозрение или, выварив в большом чане, смастерят скелет и усадят верхом на свинью в назидание другим преступникам на веки вечные. И этот посмертный позор должен был уберечь многих от совершения преступления… но не уберегал.
Не столько сами вскрытия увлекали Фредерика – он нарезался покойников еще в университете, – сколько работа над изготовлением демонстрационных препаратов и изобретением снадобья, которое могло бы сохранять плоть от разложения, чтобы препараты могли долго храниться, радуя глаз. Этому он посвящал все свое свободное от врачебной практики время. Фредерик целыми днями пропадал в мастерской, пытаясь разгадать секрет бренности плоти, проводя множество экспериментов, препарируя сотни трупов казненных и жертв преступлений. Рюйш вставал в четыре часа утра и, засучив рукава, трудился над трупами, чтобы продлить им жизнь. Вернее, дать вторую жизнь уже в виде препарата в своем музее. Покойники даже снились ему по ночам. Он экспериментировал.
Многие анатомы Европы изобретали способы консервации человеческого тела и изготовления музейных препаратов. Свои открытия они держали в строжайшей тайне, ведь это было и средство обогащения. Забальзамированных покойников и их части выставляли напоказ за деньги, а также их охотно приобретали любители редкостей. В то время это был хороший бизнес, и, как всякий прибыльный бизнес, он подразумевал большую конкуренцию. Нередко анатомы нанимали воров для того, чтобы они выкрали секрет у более удачливого коллеги, подожгли его дом или уничтожили препараты. Казненные, мертвые дети, уроды стоили хороших денег. Те анатомы, кто не сумел, как Фредерик Рюйш, пристроиться к эшафоту, вынуждены были платить немалые деньги могильщикам, которые ночью тайно выкапывали тела недавно погребенных. Власти преследовали похитителей мертвецов. Их казнили как воров, и их тела, в свою очередь, поступали на этот анатомический конвейер, но процесс было уже не остановить. Публика как с ума посходила – она жаждала острых ощущений и она их получала.
Глава 4. Положение безнадежно
Последние слова:
– Академик Павлов занят. Он умирает.
Я проснулся от запаха кофе. Первая мысль, пришедшая мне в голову: кто может готовить в моей квартире кофе? Неужели жена вернулась? Припомнился вчерашний вечер. Над романом я просидел до пяти утра, и неудивительно, что проснулся только в двенадцать. Захотелось кофе и почему-то яичницу. И тут, как по щучьему велению, дверь открылась, и в комнату вошла Марина. На ней был голубой шелковый халатик, в руках она держала поднос, на котором стояли чашечка кофе и тарелка с яичницей.
– Я приготовила вам завтрак, – сказала она, ставя поднос мне на одеяло.
– Спасибо, конечно, за заботу. Но лучше бы мне помыться сначала.
Я смотрел на нее спросонья другими глазами, утренними, не так, как вчера.
Да и не было сегодня на ее лице идиотского вечернего макияжа, и вымытые причесанные волосы выглядели совсем не так тошнотворно. А она вроде ничего.
– Знаешь что, Мариночка, ты давай отнеси это в кухню, – я поднял поднос и протянул ей. – Спасибо тебе за воплощение американской мечты, но я сейчас помоюсь и приду. Договорились?
– Как скажете, дядя Сережа.
Она покорно взяла поднос и вынесла из комнаты, я проводил ее взглядом…
Тьфу ты, черт! Уже три недели, как уехала жена, неудивительно, что на молодежь заглядываешься. Я резво вскочил с постели, надел халат и пошел умываться.