Не прошло и часа, как линия была сформирована: пятнадцать красавцев-«индийцев» шли под небольшими парусами на дистанции кабельтова друг от друга, за ними бриг для репетования сигналов. Кишели шлюпки, перевозящие с судов поменьше добровольцев, вызвавшихся обслуживать пушки. Все утро Джек сновал на своем катере вдоль линии, наделяя суда офицерами, канонирами, советами. Он подбадривал и расточал любезности. И любезности эти редко были вынужденными, поскольку большинство капитанов были настоящими моряками, и следовали за своим боевым коммодором с решимостью, тронувшей сердце Джека. Палубы были очищены быстро; три судна, выбранные для вымпелов: «Лашингтон», «Ройял Джордж» и «Кэмден» — стали выглядеть еще более воинственно; белые полосы на бортах, поднятые бом-брам-реи и выдвинутые орудия дополняли маскарад. Но нашлось и несколько жутких капитанов: растерянных, подавленных и замкнутых, двое оказались настоящими старыми ослами; а пассажиры стали сущим наказанием — с мистером Эткинсом и прочими членами свиты мистера Стенхоупа он знал как обращаться, но с дамами и важнейшими из штатских пришлось провести личные беседы и дать разъяснения. Одна дама, неожиданно выскочив из люка, заявила ему, что «не потерпит никакого насилия… Линуа следует урезонить… ему придется уступить доводам рассудка…» Так что у Джека хлопот было выше крыши. И только в те моменты, когда он спускался в свой катер и садился рядом с Черчем, своим сановитым адъютантом, у него появлялось время, чтобы задуматься над не дававшей ему покоя репликой: «А откуда вам может быть известно, что он не пополнил запасы в Батавии?»
Ему не было известно, но вся его стратегия строилась именно на этом допущении. Знать он не знал, но все-таки готов был рискнуть всем, исходя из своей интуиции. Ведь все основывалось на интуиции: осторожное обращение Линуа со своим кораблем, тысяча мелочей, которые Джек не мог определить, но которые создавали такой явный контраст с тем бесшабашным Линуа со Средиземного моря, когда Тулон и его склады находились в паре дней плавания. И все же уверенности не было: он мог просчитаться, а Линуа — опытный, находчивый, опасный противник.
Обед с Маффитом на борту «Лашингтона» придал ему сил. Не только потому что Джек был голоден как волк, пропустив завтрак, но и потому что в Маффите он нашел родственную душу: они сходились во взглядах на формирование линии, на поведение в бою — предпочтительнее агрессивная тактика, а не оборона. Обед был самое то, что способно восстановить усталый, подорванный дух.
Черч появился в тот момент, когда они приступили к кофе.
— «Сюрприз» сигналит, с вашего позволения, сэр, — доложил мичман. — «Семийянт», «Маренго» и «Бель-Пуль» замечены на зюйд-осте лигах примерно в четырех. «Маренго» обстенил марсели.
— Ждет подхода «Берсо», — заметил Джек. — Они нас не побеспокоят еще час или два. Не желаете ли вернуться на палубу, сэр?
Оставленный в одиночестве мичман насладился остатками пудинга, сунул в карман пару французских рулетов и поспешил вслед за капитаном, который вместе с коммодором расположился на юте, наблюдая за тем, как последние шлюпки отваливают от кораблей линии, увозя пассажиров, обуреваемых пустой надеждой обрести безопасность на судах подветренного дивизиона.
— Не могу выразить, сэр, — негромко сказал Маффит, — какое наслаждение доставляет мне видеть, как они улепетывают. Ни с чем не сравнимое, величайшее наслаждение. Конечно, у вас, флотских, есть свои причины падать духом: адмиралы, комиссионеры, ну и противник, конечно. Но пассажиры… «Капитан, на корабле мышь! Она обгрызла мой чепчик и пару перчаток! Я буду жаловаться директорам — мой кузен директор, сэр». «Капитан, почему на этом корабле мне не могут подать яйцо всмятку? Я же предупреждала молодого человека в конторе, что мой сын плохо переваривает крутые желтки!» «Капитан, в моей каюте нет углового шкафа, нет комода, негде повесить вещи, нет места, нет места, нет места! Вы меня слышите, сэр?» Тебя бы на местный корабль, где в одну каюту понапихано по десять таких мегер, вот там тебе хватило бы места, ха-ха! Как же приятно видеть, что они уезжают; насколько бы они не удалились, для меня все будет мало.
— Так давайте удалимся сами. Оставим их здесь, а вы поднимите сигнал с приказом последовательно ложиться на другой галс, и так мы поймаем сразу двух зайцев. Только больное сердце не способно испытывать радость.