— А вот еще «Уизел», — пропищал малец.
«Уизел» был большим куттером, посыльным судном, слишком редко ходившим между флотом и фрегатами. Он тоже наверняка доставит какие-нибудь припасы, новости из внешнего мира. Какое счастливое совпадение!
Куттер шел под всеми парусами, кренясь на сорок пять градусов, и эскадра, огибающая Гиень, разразилась радостными воплями, видя как он пересек кильватерный след «Ниобы» и лег на ветер, явно намереваясь устроить гонки с фрегатом. На фрегате взметнулись брамсели и бом-кливер, но фор-брамсель, едва его подняли, порвался, и прежде чем команда «Ниобы» успела очухаться, «Уизел» оказался у них справа по борту, дерзко забирая ветер из парусов фрегата. Носовой бурун «Ниобы» осел, и куттер, экипаж которого дико орал, вырвался вперед к удовольствию всех и каждого. Куттер нес сигнал с номером «Лайвли» — наличие на борту приказов для него — и, пройдя вдоль строя, обогнул фрегат, оказавшись у него под ветром. Гигантский грот куттера захлопал, устроив канонаду, не хуже чем на стрельбище. Однако не было никаких признаков, что с него собираются спускать шлюпку: капитан куттера, превозмогая ветер, прокричал просьбу бросить им конец.
«Припасов нет? — огорченно подумал Джек, сидя на марсе. — Проклятье». Он перекинул ногу, нащупывая ступеньку. Тут кто-то заметил, что из люка куттера появился хорошо знакомый красный мешок. Раздался крик: «Почта». Услышав это, Джек изогнулся, ухватился за бакштаг и съехал вниз словно мичман, забыв о капитанском достоинстве и запачкав прекрасные белые чулки. Расположившись в шаге от квартирмейстера и его помощника, стоявшего вахту, Обри смотрел, как два мешка раскачиваются над водой.
— Помогите, помогите там! — прикрикнул он.
Наконец, мешки втянули на борт, и Джек, усилием воли стараясь подавить нетерпение, ждал, пока мичман торжественно передаст их Рэндоллу, а тот пересечет квартердек. Рэндолл, сняв шляпу, произнес:
— Доставлено «Уизлем» с флагмана, сэр.
— Благодарю, мистер Рэндолл, — ответил Джек, и с видимым облегчением удалился вместе с почтой в каюту. Лихорадочно сломав печать и размотав бечевку, он зарылся в письма. На трех конвертах округлым, но твердым почерком Софии был выведен адрес: «Капитану Обри, корабль Его Величества «Лайвли». Письма были толстыми, листах на трех, не меньше. Джек сунул их в карман, и с улыбкой повернулся к маленькому мешку, скорее, сумке, с официальной почтой. Вскрыл просмоленную парусину, промасленный шелковый пакет, потом небольшой конверт с приказами. Прочел их, стиснул губы и перечел снова.
— Хэллоус, — крикнул он. — Попросите зайти ко мне мистера Рэндолла и штурмана. Да, передайте казначею письма, пусть раздаст. А, мистер Рэндолл, будьте любезны дать поднять сигнал — запрос у «Наяды» на разрешение покинуть эскадру. Мистер Норри, проложите курс на Кальветт, пожалуйста.
Впервые не наблюдалось дикой спешки, впервые не было этой выматывающей обстановки, когда надо торопиться, не терять ни минуты, на что так часто жаловался Стивен. Стоял сезон, когда в западном Средиземноморье почти беспрерывно дуют северные ветры: мистраль, гаргулен и трамонтана, все они благоприятствовали плаванию «Лайвли» к Минорке и точке рандеву. Но важно было не прибыть к острову слишком быстро и не возбудить подозрений, болтаясь там. Приказы Джека, с их стандартными формулировками «прерывать линии снабжения врага, уничтожать корабли и сооружения», давали ему значительную свободу действий. Фрегат пересекал Лионский залив в направлении побережья Лангедока, неся все возможные паруса, так что ноки подветренных реев время от времени окунались в пенящиеся волны. Эти каждодневные орудийные учения — залп за залпом в безответное море — и вот эта пьянящая скорость под ослепительным солнцем гонят прочь косые взгляды и ропот недовольства, слышавшиеся еще вчера — нет-де припасов и нет крейсерства. Эти проклятые приказы лишили их крейсерства в тот самый момент, когда они так ждали его, все проклинали этот чертов «Уизел» за его несвоевременные штучки, тупое ухарство и стремление пустить пыль в глаза, так свойственные этим ублюдкам, не удостоенных присвоения ранга.
— Вот если бы он подошел не как турок, а как истинный христианин, мы бы уже были на полпути к Эльбе, — ворчал Ява-Дик.
Но это все было вчера. Сегодня же движение, забвение прошлого, возможность с каждой новой милей открывающегося горизонта обнаружить нечто интересное, а превыше всего приятное предчувствие скорого благополучия, восстановили царившее на борту «Лайвли» самоудовлетворение. Капитан ощутил это, делая последний круг по палубе прежде чем скрыться в каюте, готовясь принимать гостей, и ощутил с примесью какого-то странного чувства, не поддающегося определению: это не зависть, ведь он богаче их всех вместе взятых. «Богаче потенциально», — добавил он, скрещивая, по привычке, пальцы. И в то же время все-таки зависть: у них есть корабль, они — члены сплоченного сообщества. У них есть корабль, а у него — нет. Но не совсем зависть, не то, что имеют в виду под этим словом… Точные определения выскочили у него из головы, когда перевернули склянки, часовой направился к рынде, а вахтенный мичман стал бросать лаг. Капитан поспешил в большую каюту, поглядел на длинный стол, стоящий поперек корабля. Солнце играло на серебряной посуде, блики от нее добавлялись к зайчикам от волн, игравшим на переборке (сколько труда надо приложить, чтобы отполировать металл до такого блеска?). Он осмотрел стаканы, тарелки, чашки — все закрепленные в своих гнездах. Стюард и его помощники, словно окаменев, застыли у графинов.
— Все готово, Киллик?
— До мельчайших деталей, сэр, — ответил стюард, обводя взглядом вокруг себя, он элегантным жестом вытянул подбородок, указывая за спину Джека.
— Добро пожаловать, джентльмены, — произнес Джек и повернулся в ту сторону, куда был направлен подбородок. — Мистер Симмонс, располагайтесь на этом конце стола, мистер Кэрью, если вам будет удобно… Осторожнее! — Капеллан, потеряв при внезапном крене равновесие, с такой силой плюхнулся на стул, что едва не продавил вместе с ним палубу. — Лорд Гаррон, сюда; мистер Филдинг, мистер Дэшвуд, будьте любезны…
Джек указал им свободные места.
— Прежде чем мы начнем, — продолжил он, пока кастрюля с супом прокладывала рискованный маршрут по каюте, — я хотел бы извиниться за обед. При всем желании… вы позволите, сэр, — произнес он, извлекая из супницы парик священника и помогая ему управиться с половником, — Киллик, ночной колпак мистеру Кэрью, вот это просушить, и позовите вахтенного мичмана. А, мистер Батлер! Мои наилучшие пожелания мистеру Норри, и мне кажется, мы могли бы взять бизань на гитовы на время обеда. При всем желании, хочу я сказать, у нас мог получиться только «бармецидов пир».[3]
Сказано было хорошо, и он скромно потупил взор, но тут ему пришло в голову, что Бармецид едва ли предложил бы гостям свежее мясо, а тут в тарелке капеллана ползает не кто иной, как барочник, самый крупный вид паразитов из тех, что заводятся в старых сухарях — гладкий такой, с черной головкой и имеющий странный такой пряный вкус. Суп, ясное дело, щедро сдобрили сухарной крошкой, чтобы он был погуще и не выплескивался при качке. Капеллан не так долго провел в море, и мог не знать, что от барочника никакого вреда нет, — даже горечи, свойственной всем червям, — и потому может потерять аппетит.
— Киллик, другую тарелку для мистера Кэрью, в его суп волос попал. Бармецид… Но мне особенно хотелось пригласить вас сегодня, поскольку это, не исключено, окажется последним случаем иметь такую честь. Мы идем в после Минорки в Гибралтар, а в Гибралтаре капитан Хэммонд вернется на корабль. — Возгласы удивления и радости вежливо перемежались выражением сожаления. — И поскольку приказы требуют от меня разрушать береговые сооружения неприятеля — равно как и препятствовать судоходству, естественно, — не думаю, что у нас будет время для обедов как только мы минуем мыс Гузбери. Как надеюсь я обнаружить что-то достойное «Лайвли»! Печально было бы сдать командование, не украсив хотя бы веточкой лавра наш нос, или где там подходящее место для лавров?
3
Бармецид — персонаж сказок «Тысячи и одной ночи», славившийся показным радушием и гостеприимством.