Громкое «ура» с набережной встретило приближающийся куттер; шапки летели в воздух, чеботы в воду; в порыве народной гордости народ толкал друг друга локтями и коленями. Всякий продирался вперед, все хотели первые поглядеть на удалого земляка. Савелий чуть не рехнулся: он бегал по палубе, обнимал своих сподвижников, стучался в двери Турнипа.
— Сдайся! — кричал он.— Мы уж в Архангельске.
— Не сдамся бородачу! — отвечал тот.
Когда причалили и бросили сходень, губернатор первый встретил Савелья, прижал к груди, назвал молодцом. Сердце закатилось у Савелья с радости, слезы брызнули из глаз его.
— Ваше превосходительство!..— отвечал он.— Ваше превосходительство… я русский.
Капитан Турнип преважно сошел на берег, вручил губернатору свой кортик и отправился под прикрытием в город, напевая:
Все смеялись.
Нужно ли досказывать? Савелий не поехал в Соловки: он пошел в церковь со своею милою Катериною Петровной. Государь император, узнав о подвиге Никитина, напоминавшем подвиг Долгорукого при Петре,{326} прислал архангельскому герою знак военного ордена и приказал продать в пользу его с товарищами груз призового капера.
Это не выдумка, Савелий Никитин жив до сих пор, уважаем до сих пор; и если вы встретите в Архангельске бодрого человека лет пятидесяти, в русском кафтане, с георгиевским крестом на груди,— поклонитесь ему: это Савелий Никитин.
«Море было моя страсть...»
Если ж паду на чужбине, я бы хотел быть схороненным на берегу моря, у подножия гор, глазами на полдень,— я так любил горы, море и солнце!.. Пусть кипучие волны прибоя напевают и лелеют вечный сон мой.
Судьба замечательного русского писателя-декабриста Александра Александровича Бестужева (1797—1837), известного под псевдонимом Марлинский, теснейшим образом связана с морем.
Морская стихия с ее вечной красотой и поэзией покорила Бестужева с детства. Коренной петербуржец, он вырос на воде, привык к лодке, парусу и веслам. Братья его учились в Морском кадетском корпусе и увлекли юного Александра в двухмесячное крейсерское плаванье на учебном фрегате между Кронштадтом и Петербургом.
Скоро юноша стал заправским матросом, быстро овладел секретами морского дела, вместе с кадетами ставил паруса и ловко управлял шлюпкой в крепкий ветер. Вернувшись домой, он построил точную копию фрегата и бредил морем. «Для моей души необходим свет божий, широкое раздолье и свобода. Море может только дать все это... Ах! Как прекрасно море!» — восклицал молодой моряк. Он готов был по примеру братьев пойти в морские офицеры и даже бросил скучные занятия в Горном корпусе. Но убоявшись точных наук, отступился от этой юношеской мечты и поступил в лейб-драгуны. На Сенатской площади в 1825 году героический декабрист Бестужев и его братья стояли в одних рядах с восставшими моряками Гвардейского экипажа.
С морем связаны и последние дни жизни писателя. Ссыльный Марлинский принял участие в морском десанте русских войск у мыса Адлер. Накануне он пытался шутить, сочинил две солдатские песни, но все же был полон неясных предчувствий, задумчиво бродил по палубе фрегата «Анна», написал духовное завещание. Предчувствия не обманули писателя: он высадился в первых рядах десанта и в отчаянной рукопашной схватке на берегу был изрублен горцами. Черноморское побережье стало, как и предсказал сам Марлинский в повести «Он был убит», его могилой.
Но море не было для писателя Александра Бестужева лишь живописной деталью биографии, географической достопримечательностью. Бестужев жил и творил в эпоху романтизма, и эпоха эта выработала свое особое воззрение на море.
Вечно свободная и прекрасная морская стихия стала одной из главных тем писателей-романтиков. Певцом моря был Байрон, вольнолюбивый поэт и борец за свободу Греции. Вслед за ним воспел море молодой Пушкин. Море очаровывало, притягивало, воодушевляло писателей и поэтов, унося их фантазию в бесконечные дали. Оно было символом вольного, вечного движения жизни, давало человеку возможность ощутить мощь и красоту природы. Его бури соответствовали порывам души, силе человеческих страстей, о которых заговорили писатели-романтики. Вечная борьба человека со стихией волн возвышала его, способствовала самопознанию, давала простор мечте.