Но иногда — очень редко — что-то в монотонной речи Вреля привлекало внимание Мельчора.
Есть слова, которые, сказанные в нужный момент, поднимают со дна и переносят человека на солнечную сторону улицы.
Кира знала такие слова для него, Марка Аврелия Фрегата Мельчора по прозвищу Падальщик. Хороший мальчик Фрегат. Она произносила нараспев, с раскатистым «р», как на занятиях у логопеда: «Харро-о-оший мальчик Фрегат». Шемроший фальшых. Шиух-шуах. Тут можно было посмеяться. Последнее звукоподражание уже не было редукцией «хорошего мальчика» — так заканчивалось их хитрое тайное приветствие: после строго регламентированных пассов пальцами правой руки следовало сжать их в кулак, кулаки сближались с лёгким стуком, затем разводились, пальцы снова высвобождались и делали в воздухе волну. Вот тут-то и возникал «шиух-шуах». Со временем, например в опасной ситуации, когда на счету была каждая секунда, шиух-шуах заменял хорошего мальчика Фрегата. Но всё же Мельчор любил, когда Кира повторяла эту глупую фразу полностью, в её первозданно-невинном значении. Хороший мальчик Фрегат. Похоже, она искренне верила в это. Думала, что знает, какой он на самом деле. Шемроший фальшых.
Нет, он не был хорошим мальчиком. Скорее всего, не был тогда и уж точно не был теперь, когда он стал Падальщиком в Колледже Виртуозов Магии. Но почему сознание подкидывало ему эти обрывки воспоминаний? Сначала в мутном зеркале в туалете, теперь — на очередной скучной лекции Вреля. Впрочем, именно эта лекция была не так уж плоха. Из вонючего ила удалось извлечь жемчужину. Мельчор считал такие дни удачными: он давно понял, что в Колледже Виртуозов Магии ты должен сам о себе заботиться. Если хочешь обладать настоящим знанием, подстерегай его, как охотник в засаде ждёт редкостную птицу. Если она появилась, хватай, используй мгновения, пока мир снова не погрузился в спячку. Эту истину постигли немногие. Большинство учеников в Колледже Виртуозов Магии просто коротало невыносимо скучные часы пар и изобретало способы, какими можно было бы развлечься. Годилось любое: издеваться над Падальщиком и другими слабаками-аутистами, смазать турник маслом перед уроком физры с Эугеном, курить в рукав или есть на занятии самую вонючую в мире воблу, купленную у китайцев на деревенском базарчике. Мельчор уже давно выяснил, что все эти виртуозы магии — лишь неудачники, выпертые из прочих школ, с одним отличием от просто тупых гопников: их семьи могли позволить себе отвалить изрядную сумму, за то чтобы их наследники уехали далеко и надолго, а вернулись с престижным дипломом.
Есть слова, которые, сказанные в нужный момент, поднимают со дна и переносят человека на солнечную сторону улицы.
Врель закончил размеренную бубнёжку и в качестве отдыха перед очередной сентенцией сделал паузу и окинул класс мрачным тяжёлым взглядом из-под набухших век. Ученики сидели, опустив глаза долу и тщательно царапали что-то на своих листках. Только один человек рискнул оторваться от своей писанины — с последней парты Марк Аврелий Фрегат Мельчор смотрел на препа ясным холодным взглядом. Врель передёрнул плечами, желчно скривил рот, затем передумал делать замечание, а только склонил голову набок — как бы заговорщически кивнул. В этот момент Фрегат, к своему удивлению, отметил, что Врель до безобразия похож на ворона Андруса из Пустоши.
Мальчика даже передёрнуло. Он сразу же вспомнил школьные байки об учителях-нагвалях, в которые давно перестал верить. О том что препы, особенно если остаются в одиночку дежурить по школе, могут по своему желанию превращаться в разных тварей, чтобы легче было следить за учениками и усмирять их, если потребуется. Малыши всерьёз верили, что пара ворон, изгода в год заселяющая древнее гнездо в куще векового тополя, — это на самом деле директор колледжа и завхоз (и по совместительству ответственный за безопасность) АЛП по прозвищу Железная Леди. Фрегат не верил. Но сходство Вреля с Андрусом заставляло пересмотреть позиции. Мало ли что ещё могло вылезти из Пустоши теперь, после чудного спасения от банды Мавра, встречи с Райхольдом,начала игры странами и внезапной необъяснимой болезни Сыра.
Шемроший фальшых.
Сквозь все эти лихорадочно мелькающие думы лился монотонный усыпляющий голос препа. Рука привычно водила по листку бумаги, в нужный момент переходя на следующую строчку. Звонок уже прозвенел, но никто не осмеливался даже поёрзать на стуле, намекая на законное право ученика на отдых. Наконец Врель закончил особенно длинное предложение, бесшумно отъехал на своём эргономичном кресле от стола и сказал:
— Всё. Убирайтесь.
Раздался приглушённый вопль облегчения, но по-настоящему выразить свои чувства ученики смогли, только когда преп, ссутулившись и кидая недобрые взгляды исподлобья, неспешно покинул кабинет.
***
Сыр заболел, после того как банда Мавра решилась во второй раз вторгнуться в Пустошь, чтобы досадить Падальщику. Впрочем, не все препы были едины в вердикте относительно Маврова дружка: некоторые считали его обыкновенным симулянтом, желающим провести скучное время пар в лазарете за невинным гаманием в волка, ловящего падающие куриные яйца (эту барахлящую, но всё же действующую электронную игрушку школьники нашли в шкафу со всяким хламом, что безобразным монстром возвышался в единственной палате лазарета).
Случилось это так. Мавр и его дружки постановили, что давно пора нарушить монополию Падальщика на торговлю орлиными перьями. Перья в этом году особенно ценились среди старшеклассников, так как с лёгкой руки Техана (заявившего: «Раз мы виртуозы магии, то давайте писать на пергаменте орлиными перьями») этот древний способ записи вошёл в моду: теперь взрослые — с точки зрения малышей — парни ходили с чернильными пятнами на пальцах, демонстративно выставляя кожаные футляры для перьев, в которых — в лучшем случае — стучало одно орлиное перо, довольно дорогое удовольствие в стране, где всех зверей знахари разбирают на части и продают втридорога любому желающему поправить здоровье или избавиться от импотенции «традиционным» способом.
Падальщик, которому деньги из дома высылали крайне редко, сражу же почуял, что здесь можно заработать. Первого орла он нашёл в Пустоши мёртвым, в ста шагах от своего камня, но не решился забрать перья: птица лежала на земле с распростёртыми во всю ширь крыльями и была покрыта странным синеватым налётом. Как ни хотелось Падальщику отравить большинство своих старших товарищей, он побоялся, что раньше сам умрёт от синей хвори, и не тронул находку даже палочкой.
К тому времени Фрегат уже открыл Пятачок — довольно обширную прогалину километрах в трёх от камня, на которую, по непонятному ему стечению обстоятельств, не простиралась рука синей хвори. Здесь даже трава была другой: не жёсткой и щетинистой, а настоящей шелковистой изумрудной муравой, дивно переливающейся в лучах заходящего солнца. Посреди прогалины высился пологий холм, смахивающий на курган. Здесь-то Падальщик и поймал своего второго орла.
Падальщик притворился мёртвым и даже подпустил запах разлагающейся плоти (ещё одна причина, кроме безобразного красного родимого пятна во всё лицо, по которой он получил своё прозвище). Он лежал несколько часов и выждал своего орла. И была схватка, в ходе которой Фрегат чуть не лишился глаза. Кожа и плоть на его руках в некоторых местах были содраны до костей, но этими самыми руками он задушил птицу.