— Так что, товарищи? — спросил наконец Беспалый Петерс, растирая выступившие слёзы рукой в чёрной перчатке. — О чём веселье?
— А вы сами полюбуйтесь, товарищи, — ответил Поедатель Гороха. — Иди-ка сюда, товарищ Володья. Стань рядом с этой мелюзгой.
Парень без энтузиазма подчинился.
— Смотрите, товарищи! Вот то, что товарищ Энгельс, называет беззлобной шуткой природы, — и Поедатель Гороха взял с пола свечу и поднёс её к лицам товарища Володьи и Хорька, медленно поводя от одного к другому.
— Чёрт! — воскликнул товарищ Баян. — Вы что, братья?
— Нет! — возмущённо закричали товарищ Володья и Хорёк — каждый за себя.
— Воистину призрак бродит по Европе. Призрак коммунизма, — многозначительно кивая, произнёс молчавший до этого жилистый парень среднего роста, побритый наголо. Он отзывался на прозвище Тру-Мао, при разговоре брызгался слюной, говорил в нос, а на его голом черепе красовались многочисленные шрамы.
— Истинно так, товарищ Тру-Мао, — подтвердил Поедатель Гороха и, жестом отпустив товарища Володью, обратился к Хорьку. — Так что тебе здесь нужно? Шпионишь для своего хозяина? Как верный прислужник буржуазной нечисти, распространяющей опиум для народа?
— Чего? — искренне не понял Хорёк.
— На кого работаешь? –упростил свой вопрос Поедатель Гороха. — На Падальщика?
— Разве не ясно? Он слуга прогнившей буржуазной системы, впаривающей, что магия — этот элемент скомпрометировавшей себя надстройки — может иметь какое-то влияние в современной формации. Всё это следствие предательства идей товарища Троцкого со стороны псевдомарксистских ренегатов…
— Выпей, — спокойно сказал Поедатель Гороха, видимо отлично знавший, как заставить товарища Тру-Мао снова погрузиться в молчание.
— Да вы чего, ребята? — захныкал Хорёк. — Ничей я не слуга. Ни с кем здесь не дружу. Мне просто интересно было послушать, о чём вы тут рассказываете. В школе говорят, тут разные тайны обсуждаются. Настоящие. Не такие, как на уроках магии.
— И что? — строго спросил Поедатель Гороха. — Услышал, чего хотел?
— Да! — глаза у Хорька заблестели. — Про подземный народец и про Бо По из Пао жуть как интересно!
— Значится, ты наши разговоры подслушал. Узнал кое-что. А теперь и мы желаем кое-что узнать. От тебя. Quiproquo — слыхал, что такое?
Хорёк отчаянно замотал головой.
— Баш на баш?
— Ага.
— Так вот. Расскажи нам про Падальщика. И не ври, что ничего не знаешь. Всем известно: ты за ним повсюду таскаешься.
— Точняк, — угрюмо подтвердил Беспалый Петерс.
Фрегат в своём убежище весь превратился в слух.
— Фрегат, Падальщик, он крутой. В Пустоши всё знает. И зверьё ему покоряется. Я сам в Пустошь не ходил, но с краешку видел, как к нему прилетает одноглазый ворон и на плечо садится.
— Продолжай, — подбодрил Хорька Поедатель Гороха.
Фрегат вдруг осознал, что ему приятны и слова Хорька, и интерес «товарищей» к его персоне.
— Падальщик, он тоже сюда ходит. Часто.
— И что же он тут делает?
— Не знаю, не удалось разведать.
— Что же ты не пробрался и не забился в какую-нибудь щель, чтобы подслушать? — ехидно спросил товарищ Яра.
— Страшно больно. Аж в животе всё скручивает. Сдаётся мне Падальщик тут не один. Часто из-за двери голос старика слышен. Жуткий такой, страсть! И всё он Падальщика ругает.
— А Падальщик что?
— А он что? Да, учитель. Слушаюсь, учитель.
— Всё ясно, — подытожил Поедатель Гороха. — Кукухой поехал твой Падальщик. Сидит здесь, как крыса, дышит старой книжной пылью и глюки ловит. А отчего? Потому как в бумагу для этих древних книг специальный галлюциноген подмешивали — природную ЛСД. Потому в прежние времена маги во время осады держались в этой крепости годами, подъедая потихоньку книжки. А не сойти с ума им помогало только то, что бумажки они запивали живой водой из колодца в центре библиотечной башни. Только колодец тот давно завален. И теперь кто будет долго книжной пылью дышать — крышей двинется и станет всяких учителей себе придумывать, как страшный кошмар.
— Наши учителя — товарищи Маркс, Энгельс, Ленин и Троцкий, — весомо заявил товарищ Тру-Мао, звонко стукнув пустой кружкой о каменный пол.
— И то верно, — подтвердил Поедатель Гороха. — Так что катись ты, пацан, отсюда, в свою гнилую буржуазную спальню.
— А будешь много болтать, мы тебе язык отрежем, — сурово предупредил Беспалый Петерс, вертя перед лицом Хорька ножиком с ржавым лезвием и изображением на рукоятке Карла Маркса за плугом и надписью «Великий мыслитель пахает».
— Именем революции! — заключил товарищ Баян, зловеще сверкнув белками глаз.
Хорёк развернулся и быстрее ветра помчался в свою спальню под ветхой крышей цокольного этажа.
***
— Думаешь, я не знаю про твои мелкие детские шалости? — Райхгольд брызгал слюною и от ярости и желчи тряс головой на тощей шее с клокочущим и ходящим ходуном кадыком. — Это баловство с пёрышками — всего лишь рукоблудие! Разве для этого ты вступил в игру странами?
— Нет, учитель, просто я ещё неопытен и ждал твоего совета.
— Дождался! — едко заметил Райхгольд. — Тебе ведомо, что творит твой противник, этот президент?
Старый маг сплюнул на пол, и на ветхих листах расплылась вязкая лужица отвратительного зелёно-жёлтого цвета. Райхгольд сжал скрюченными коричневыми пальцами край бильярдного стола, так что дерево застонало и горстка деревянной трухи просыпалась на пожелтевшую от времени карту, на которой ширилась область красного цвета.
— Экспроприация! — слово прозвучало как страшное ругательство или заклятие. — Экспроприация лучших поливных земель у аграрных олигархов-латифундистов. Что, не знаешь, кто они такие? Так потрудись узнать, поройся в библиотеке! Альенде отобрал у латифундистов более четверти земель. Ты теряешь фигуры! Силу надо срочно восполнить, иначе ты вылетишь к чёрту в тартарары! Знаешь, что бывает с проигравшими? Хочешь узнать?!
Фрегату было трудно скрыть дрожь в коленках, но он всё же устоял.
— О, ты узнаешь! — завыл Райхгольд. — Горе побеждённым!
— Что мне делать, учитель, — робко, но спокойно произнёс Фрегат. — Как восполнить силу в игре?
— Это игра странами, а не какие-нибудь шахматы! Ты должен принести жертву. Или станешь жертвой сам. Только так куётся настоящая сталь, которой пронзают сердца! И да, поспеши — иначе потеряешь всё.
***
Вечером за ужином Фрегат подошёл к Хорьку и сказал потихоньку:
— Пойдёшь завтра со мной в Пустошь?
— Я? — задохнулся от неожиданности и радости мальчишка. — Да я!
— Я давно слежу за тобой. Ты не такой придурок, как остальные. Мне нужен такой человек. Надёжный.
— Я? — только и мог повторять Хорёк.
— Ты, — подтвердил Фрегат. — Завтра на рассвете у старого сортира рядом со спортивной площадкой.
— Я буду. Я не подведу, — захлёбывающимся от радости шёпотом уверял Хорёк. — Ты мой кумир!
— Кумир — это хорошо, — тихо проговорил Фрегат. — Смотри же, никому ни гу-гу.
— Могила, — торжественно пообещал Хорёк, кладя узкую ладошку на сердце.
Пока они разговаривали, столовая опустела. Ученики спешили в общие холлы, где можно было посидеть, утопая в потёртых продавленных до пола диванах и креслах, или растянуться на широких подоконниках, поплёвывая вниз или пуская самолётики.