Учитель Павел заёрзал на своём стуле. В дверь постучали, и тут же в каморку заглянул Вася из шестого класса, бестолково мотая кудрявой головой.
— Привет, Азамат! Привет, Паша! Вы Алекса не видели?
— Нет! — рявкнул Азамат. — Закрой дверь!
Вася тут же ретировался, но из-за двери послышалось недовольное «что там происходит?», «мне только листок отксерить!», «так что, Алекса и там нет?». Азамат сделал знак своими чёрными бровями, Павел мгновенно сообразил, что делать (в пику Декарту, невозможности понимания и искажённой перлокуции), и накинул крючок, который Гена смастерил из длинного гвоздя на петельку того же материала. Хорошо, что Гена нашёл время и приладил этот нехитрый механизм по многочисленным заявкам трудящихся, которые переодевались в каморке перед ролевыми играми.
Теперь Азамат говорил быстро. Вера, уставшая сидеть, засунула ладошки под бёдра.
— Романы пишутся по несколько лет. Так делал Толстой, когда создавал «Войну и мир», простите за банальный пример. И то же было у Пастернака с «Доктором Живаго».
Но Вера не сдавалась.
— А Чарльз Диккенс сочинял быстро, и как раз для журналов. И все современные писатели работают очень быстро. Чак Паланик. Чуть не за один вечер.
— Паланик! — возопил Азамат и едко добавил. — За один вечер.
— Это гипербола, — пояснила Вера.
— Ну конечно, гипербола. А мне, Паша, это всё напоминает литоту.
На короткое время воцарилась тишина. Затем Азамат сказал:
— Я вижу, что мы уже идём по второму кругу. Предлагаю закончить.
Вера и учитель Павел взглянули друг на друга и с явным облегчением потянулись. Хрустнули затёкшие косточки.
— Но это не весь вопрос, — жёстко прервал их намерение уйти Азамат. — Вера, что с учёбой? Как я понимаю, ты всё ещё в кабале?
— Да. Осталась алгебра с прошлого года. И геометрия — пятая сессия. И ещё химия на пересдаче. И физика.
— То есть всё, — подытожил Азамат.
— Получается, так.
— Я поднимаю этот вопрос на педсовет, — сказал Азамат. — Ты ждёшь решения и в срочном порядке закрываешь хвосты. На время кабалы все внутренние кружки отменяются. Газета — это внутренний кружок.
— Но вы не можете запретить мне творить! — упрямо воскликнула Вера.
— Не можем, но на данном этапе надо уточнить все механизмы вытягивания учёбы. Вытягивание — это главное, Вера.
Было очевидно, что Вера собирается и дальше возражать, но учитель Павел дал ей умоляющий знак глазами, и она, к счастью, послушалась. Собрала дрожащими руками дневник, блочную тетрадь, пенал, наушники и встала. Боль будет раньше, чем завтра. Сегодня понедельник — еженедельный педсовет.
— Дневник оставь, — резко бросил Азамат. — Свободна.
А вас, учитель Павел, я попрошу остаться. Так и случилось. Когда Вера вышла и крючок, несмотря на протесты человечьей мелюзги из 6Е, был снова накинут на петельку, Азамат с горечью произнёс:
— Ну и кашу вы с Соней заварили. Ты это понимаешь?
— Понимаю и готов ответить.
— Сегодня персоналки. Гриц придёт, будет больно.
— Ясно.
— Всё это так неправильно, Паша, — продолжил Азамат. — Все эти романы, творчество в Верином понимании — это не для нашей школы. С другой стороны, сильная девочка, работает, как танк. И она из лидеров. На неё ориентируются слабые. А сейчас она в учёбе опускается на дно. И тянет за собой весь класс. И не хочет этого понимать. А вы с Соней ей подпеваете. Это не наезд, Паша, пойми. Хотя, может, и наезд. Хочу на вас с Соней наехать. Это же мой класс! Сколько я с ними возился, с этой идеологией максимума, с этим самоопределением. Вы не знаете, вас там не было, в этих лагерях, на этих зимолях с сопливыми детишками, которые даже наволочку на подушку надеть не умеют. А в восьмом они по-настоящему расцветают, становятся действительно классными, начинают плодоносить. И тут приходите вы с Соней — такие творческие, такие свободные, вдохновенные. Вскружили девчонке голову своим инспирэйшном!
— Я устал, Зяма, — признался Павел. — Уже ничего не соображаю.
— Ладно, — смягчился Азамат. — Прости, если резко. Хотя нет, я этого хотел.
— Пойдём покурим? — добавил он полушёпотом, чтобы малыши за дверью не услышали.
— Я завязал.
— Прости, Паш, забыл. А мне надо. После такого разговора. И перед педсоветом.
— Береги здоровье, — сказал Павел.
— Хочешь, чтобы я жил и доставал тебя вечно? — улыбнулся Азамат и распахнул дверь.
Тут же в каморку ворвались раскрасневшиеся от томительного ожидания шестиклассники. За ними маячила Лена с возмущённым лицом (она не любила, когда запирались в каморке во время дежурства по буфету после третьей пары: дежурные успевали сбежать, а грязь и мусор оставались в тесном помещении до следующего, в лучшем случае, дня).
— Дети, дайте преподавателям выйти! — громко сказала Лена.
Шестаки потеснились, выпуская Азамата и Павла. В коридоре к ним подошёл Гена и попытался вручить сделанные малышами отработки.
— Не сейчас, — отмахнулся Азамат и, выбежав на лестницу, устремился вниз, ловко скользя мимо поднимающихся детей и взрослых.
Комментарий к Глава IV Тяжёлый разговор
* соцгум - одна из кафедр, работающих в старшей школе (9-11 классы); ученик, принятый на кафедру, вкладывается уже не во все предметы, как в 6-8 классах, а только в те, которые необходимы для его направления; в редких случаях кафедра работает с также учениками средней школы
* пакеты - часть авторской программы школы; пакет длится несколько дней, и в это время все предметные пары работают на достижение определённой цели (например, объяснить, что такое объекты, явления или процессы, либо погрузить учеников в мир Античности или арабского Востока)
*локуция - словесное высказыввание наших мыслей, перлокуция - речевое воздействие, вывод, который должен сделать собеседник, слыша наше высказывание
========== Глава V Гриц великий и ужасный ==========
К шестому часу педсовет был в самом разгаре, но до персоналок очередь всё ещё не дошла. Азамат встал из-за парты, открыл окно и долго с наслаждением вдыхал холодный осенний воздух, как будто от этого зависела его жизнь. Потом он прошёл в заднюю часть кабинета, туда, где перед химическим шкафом во всю стену оставалось достаточно места для разминки. Он сделал несколько упражнений на растяжку, как журавль, вытягивая длинные стройные ноги танцора. Затем, весьма довольный, вернулся за свою парту.
Наконец-то речь зашла о персоналках. Начали с шестого класса, и дело продвигалось более-менее спокойно, пока не стали обсуждать восьмой. Быстро решили, что парочке бездельников — Копылову и Пшёнкину — надо предложить искать другую школу. Когда перешли к девочкам, атмосфера накалилась. Маша Котик — программу не усваивает, пытается воздействовать слезами, тусит, обманывает, делает один номер, а утверждает, что сдала весь листок, а преп — вот гад! — его потерял. В прежние времена Гриц быстро свирепел, когда речь заходила о Маше; ситуация тянулась с конца шестого класса (ошибка набора, как говорили), но и уходить из школы девочка явно не собиралась.
— Ну её, Машу, — сказал нетерпеливо Гриц. — С ней уже давно всё ясно. Давайте перейдём к следующему.