— А следующая у нас Вера Александрова, — медленно сказал Азамат.
— Вера у меня сильно просела по физике, — вставил Гриц. — И химию абсолютно не понимает. Ключевое слово «абсолютно».
— А она что, на кабале? — спросила Маша Солоницына, преподаватель словесности.
— Да, — ответил Азамат.
— Постойте, — вмешалась Марина, англичанка, не всегда вникающая в происходящее. — А разве кабала у нас официально не со второй половины года?
Этот вопрос уже много раз обсуждался, поэтому Азамат продолжил с некоторым раздражением в голосе:
— Официально да, но для некоторых мы ввели кабалу после второй сессии. Для Копылова, Пшёнкина, для Маши Котик. И для Веры Александровой.
— А она что, плохо учится? — Марина явно решила разобраться в этой частной теме.
— У неё несданные долги с прошлого года, был экзамен по хвостам по геометрии. И завалена учёба по алгебре и геометрии по первым двум сессиям.
— И физика тоже полный аут. И химия, — добавил Гриц.
— А, тогда понятно, — сказала Марина. — А девочка-то хорошая была.
Азамат вздохнул, а Марина принялась за проверку самостоятельных из внешней школы.
— Вере надо вытягивать учёбу, — снова заговорил Гриц, потирая широкой ладонью массивный подбородок. — Азамат, тебе надо плотно засесть с ней и всё спланировать. И не слезать с неё, пока не сдаст все долги, в том числе за прошлый год. Ты знаешь, как это делается. Всю внешнюю деятельность надо сократить до минимума, все эти укулеле и танцы с Настей Базаровой, понимаешь? Музыкальную школу она, к счастью, в прошлом году закончила, а то была бы эпопея с родителями. А что с её обмороками?
— С обмороками вроде наладилось, — ответил Азамат, — но я всё ещё послеживаю.
— Она же проходила медицинское обследование, — вставила Маша. — Что там? Какой результат?
— Со здоровьем всё более-менее нормально, — продолжил Азамат, растягивая слова. — Пониженное давление, гемоглобин. Надо следить, чтобы не переутомлялась.
— И это всё, что было? — спросила Маша.
— Ну, в общем, да. Ещё месячные у неё начались, но сейчас стало полегче. Я слежу.
— Держишь руку на пульсе, молодец! — снова вмешалась Марина. — А Вера — это такая худенькая девочка? У неё же недобор веса.
— Да в нашем профиле у каждого второго недобор веса, — заметил Гриц. — В итоге, Азамат, ситуация с Верой должна быть под твоим строгим контролем. Веру надо вытягивать. Через неделю доложишь педсовету.
Можно было бы перейти к следующей персоналке, но самый главный вопрос насчёт Веры Александровой ещё не прозвучал. Азамат встал, опёрся спиной о подоконник и внимательно вгляделся своими чёрными глазами в лица коллег. Гриц явно ни о чём не подозревал. Алекс углубился в компьютерную игру. Марина проверяла свои самостоятельные. Катя заполняла какую-то таблицу в рукописном талмуде. Соня просматривала дневники, высившиеся ровной серой стопкой на её столе. Сидящая рядом с ней Маша ободряюще улыбалась, глядя в лицо Азамату. Паша тоже смотрел на него, подсобравшись, как спортсмен перед прыжком.
— В заключение насчёт Веры не могу не поставить вопрос перед педсоветом о её проекте.
— Какой ещё проект? — спросил Гриц. — Восьмиклассники с такими долгами никакими проектами не занимаются.
— Вера получила проект от Паши и Сони, в рамках «Газеты», увлеклась им, посвящает о-очень много времени.
— Ну так надо проект заморозить, пока она не исправится, — сказала Маша.
— Тут не всё так просто, — ответил Азамат.
В разговор снова включилась Марина:
— Это же не кафедральный проект, это проект от «Газеты».
— Паша, проясни, что происходит, — попросил Гриц, разворачиваясь лицом к препам.
Учитель Павел встал.
— Вера в прошлом году очень успешно и очень активно публиковалась в «Газете». Соня подтвердит.
— Да, это так, — кивнула Соня, выглядывая из-за своей стопки.
Павел продолжил:
— В этом году ей захотелось перейти на другой уровень. Она задумала писать роман и публиковать в «Газете», главу за главой, как Диккенс.
Не знаю, зачем я приплёл Диккенса. Он у Грица, воспитывавшего себя на Стругацких и Лукьяненко, явно не в фаворе и, возможно, даже и не в ближайшем доступе.
Но учитель Павел ошибался.
— Диккенс, Паша, был при этом социально успешным, — сказал Гриц. — А Вера в данный момент социальный банкрот, она геометрию с прошлого года сдать не может! Кроме того, твой Диккенс и человеком-то был паршивым, явно не пример для подражания.
— Среди писателей вообще мало достойных примеров для подражания, — парировал Павел. — Они как личности часто очень сомнительны. Но мы же ценим их за их творчество, а не за их грехи.
— Вот то-то и оно, Паша! — почти выкрикнул Гриц. — Если писатель — дерьмовый пример для подражания, зачем забивать Вере голову его историями? Не зря же мы приняли литературу как воспитательные линии в нашем профиле!
В это время в кабинет вошёл Гена, отвечающий за кабалу, чтобы раздать препам сделанные детьми отработки. Видя, что страсти накаляются, и хорошо зная, к чему это приведёт, он застыл у двери с исписанными листочками в руках.
— Я считаю, что проект надо заморозить, пока Вера не выправит учёбу, — сказал Гриц, повернувшись к Азамату. — Если нужно, готов поговорить с ней лично.
Учитель Павел в недоумении смотрел по сторонам. Коллеги, вы серьёзно? Соня?! Соня открыла было рот, собираясь что-то сказать, но промолчала. Тогда Павел ринулся в бой.
— Такой проект нельзя заморозить, Гриц. Речь идёт о творчестве, его нельзя запретить.
— Такой проект вообще нельзя было давать, Паша, пойми! — Гриц встал и, переваливаясь с ноги на ногу, как медведь, пошёл на Павла.
— Не так всё страшно, — испугавшись, пробормотал Павел.
Гриц был уже совсем близко.
Его широкое лицо с крупными чертами побагровело, выпученные глаза, казалось, готовы были метать молнии.
«Гриц волоокий, тучегонитель, свирепого гнева родитель», — вспомнились Павлу строчки из детского текста, написанного на пакете «Одиссея» и опубликованного в «Газете». Тогда все смеялись и шутили, сейчас же он начинал постигать всю меру ужаса ребёнка, попавшего под меч Грицовского гнева. Теперь Гриц действительно кричал:
— Это страшно, Паша! Это очень страшно! Что же ты делаешь?! Ты ломаешь систему! Почему ты сначала не хочешь поучиться, прежде чем влезать со своими проектами? Какая у нас идеология для восьмого? Азамат, скажи ему.
— Умри, но сделай.
— Вот именно, умри, но сделай! А ты чему учишь, чем девочке голову забиваешь? Придёт вдохновение, и тогда… Что тогда, Паша? Ты можешь привести хоть один пример успешного писателя, такого, чтоб твои дети взяли его за образец, могли подражать ему?
— Джон Фаулз? — неуверенно произнёс Павел.
— Тьфу ты, твою мать! — в сердцах выкрикнул Гриц. Затем он отступил на своё место и тяжело опустился на школьный стул, издавший при этом печальный стон.
В наступившей паузе поднялась и заговорила Соня:
— Я хочу вмешаться и — Гриц! — немножко поддержать Пашу. Во-первых, проект Вере Александровой давали мы вместе. Мы думали, что это в рамках идеологии «Газеты»: «Газета» как творческий проект на тугрики*, который дети делают по желанию в свободное время. Что, Гриц?