- Звали меня? – Честер поморщился от неприятно громкого скрипа медной двери. Молодой вампир вошел и вытянулся по струнке. – Я здесь.
И прежде, чем Владислав что-то ответил, он почувствовал. Этот запах, запах крови везде, по всей комнате. Он хорошо знал его, чувствовал каждый день, что жил здесь и каждую ночь. Чуть сладковатый, с легкой примесью аромата цветков персика – туалетной воды.
- Взгляни, - всего одно слово, которое он услышал от графа, но и его можно было не произносить.
Честер поднял голову, не желая видеть того, что увидел в следующий момент. Голова Шерил, отдельно от туловища, была закреплена огромным гвоздем прямо посредине лба на стене, под потолком. Конечности, также отделенные от тела, были тоже прибиты к стене. А само туловище… оно представляло собой лишь остатки пиршества какого-то хищника, потому что от тела остались только ребра с частью хребта, одна ключица и часть плечевой кости.
Он стоял, парализованный ужасом произошедшего. Его тело мелко дрожало от медленного осознания того, что произошло. В голове не было ни единой мысли, он даже не мог контролировать свое тело, не мог отвести взгляд, не мог сделать ничего.
- Шерил…
- Как я и обещал – она больше не боится солнца. И сделал я это во имя тебя, любовь моя. – Владислав на несколько мгновений появился в поле зрения Честера, загородив собой кровавое зрелище. А сказав это, снова пропал, оставив Честера наедине с его болью.
========== Глава 7 ==========
<right>I feel it right at the heart of me
and it grips me physically.
Dragging down so far below
And it’s a violent vertigo.
Digging it in like a parasite
Feeding off what I keep inside.
Manifest when I’m throwing trust
To the cold and the nebulous.
<right>Blue Stahli, "Metamorphosis"
- Я думал, что все будет происходить в более пафосной обстановке. Ну, знаете, свечи, серебро, шелка и все такое, - протянул Честер, оглядывая комнату Владислава.
Древний хмыкнул в ответ на возможную издевку. Совсем недавно он убил возлюбленную Честера, неудивительно, что он так плохо относится сейчас к нему. Это ничего, после обращения он изменит свою точку зрения. Возможно. О втором варианте развития событий Владислав предпочитал не задумываться. Да будет так, как должно быть. В конце концов, если ему что-то не понравится, он сможет исправить все. Все просто.
- Подойди ко мне. Встань на колени, - спокойный, ровный тон. Истинные правители именно таким тоном и отдают приказы, не иначе.
Честер вздохнул и, приблизившись, опустился перед Владиславом на колени, не решаясь поднять взгляд. Сейчас все внутри него затихло. Он и ненавидел Басараба за смерть Шерил и одновременно с этим искал успокоение в том, что его ожидает. Он много читал в старых книгах, что обращение, настоящее обращение, дарует вечный покой. Прежние заботы уйдут, канут в небытие, не оставив после себя и следа. Это ему и было нужно. Забыть обо всем, что на него свалилось за последнее время. И пусть он изменится, пусть уже будет не собой…
- Боли не будет, - тихо проговорил на ухо Владислав, сидящий в кресле и схвативший за плечи молодого вампира.
Он склонился к Честеру и тихо шептал ему на ухо слова на необычно звучащем языке. Гортанные звуки переплетались с певуче тянущимися. Против собственной воли, как бы он ни старался запомнить, ни одного звукосочетания не осталось в его голове. Словно бы этот обряд был зачарован против любопытных. Руки, лежащие у него на плечах, поначалу не казались тяжелыми, но сейчас словно вся тяга земная оказалась заточена в них, и она давила, мешала дышать. Голос Владислава казался уже непомерно громким, от него уже болела голова, звенело в ушах. В глазах темнело, плясали искры. Древний был прав – никакой боли. Просто его вдруг лишили всех чувств.
А потом мир взорвался на мириады осколков, которые разноцветной пылью вились в солнечных лучах, что пригревали его обнаженную кожу. Сквозь неплотно сомкнутые веки пробивалось золотистое свечение, которое пока что не позволяло открыть глаза. И не нужно было. Он лежал и просто улыбался, ощущая на себе приятное тело, а рядом – жар чужого тела и медленную, неторопливую возню. Мгновение – и все остановилось, что-то создало тень для него, чтобы он смог, наконец, распахнуть глаза.
Перед глазами – лицо мужчины лет тридцати. Темные вьющиеся волосы до плеч, квадратный подбородок, покрытый темной щетиной. Кожа смуглая, немного сухая, обветренная. Ресницы и брови густые и угольно-черные, а вот глаза… Это был неестественно яркий, почти сияющий цвет желтого янтаря, или даже расплавленного золота. Желтые, насыщенно желтые радужки. Это было странно, и это завораживало. Он не мог оторвать взгляда от этих прекрасных глаз, он тянулся к ним, поднимаясь с постели и обхватывая руками сильную шею. Он тянулся к тонким губам, искривленным в легкой улыбке, он прикасался к собственному идолу, мысленно молясь ему.
- Ты прекрасен, - прошептали чужие губы в его и ответили на его мольбу, прижавшись к его губам, сминая их в поцелуе таком легком, таком целомудренном, что трудно было представить себе зрелище более невинное, чем это.
- Прекраснее тебя не существует ничего и никого, - не замедлил он с ответом, однако польщенный подобным комплиментом.
- Ты помнишь, что произошло с тобой? Ты помнишь себя прежнего? Помнишь, что ты чувствовал? Ты… помнишь свое имя? – немного обеспокоенный тон.
Нет, нет! Это божество не должно волноваться или беспокоиться о нем. Пусть не появляется эта морщинка на переносице. Он прикасается своими пальцами к этому прекрасному лицу и чувствует тепло, настоящее живое тепло кожи. Пытается убрать, стереть это выражение. Ему хочется, чтобы его бог всегда был счастлив. Видимо, для этого предстоит ответить на вопросы.
- Я помню, кем я был. Помню, что… я пел. Имя… оно странное, немного не подходит мне, оно не созвучно с моим настоящим именем. У меня много имен, все разные, но то было любимым. Нет, я не помню его… И чувств своих тоже… Но разве это так важно сейчас? Ведь я так счастлив здесь и сейчас с тобой!
- Все-все-все, тише. Это все, что мне нужно было знать. – На губах новая улыбка, которая стирает из его головы любые тревоги и сомнения, что только что терзали его. Он снова счастлив, он снова видит улыбку, которая позволяет ему чувствовать себя счастливым. Исчезнет эта улыбка – исчезнет и его беззаботность. Он перестанет думать о хорошем. – Мне нужно показать тебе целый мир. Идем со мной.
И он поднимается вслед за своим богом, одевается по приказу, идет за ним через лабиринты различных темных коридоров, в полумраке которых он видит свечение вокруг Него. И все неважно. Все, что было до этого момента. Ему все равно на свои прошлые жизни. Наконец-то он сможет стать единым целым с тем, к кому он шел многие тысячелетия!
***
Охотники города знали о пробуждении Владислава Басараба вот уже на протяжении целых двух недель. Две недели они дали ему на наведение порядка в своих рядах. Даже три недели, потому как кое-кто сообщил о пробуждении слишком поздно. И этот кто-то сейчас стоял, связанный по рукам, на коленях в небольшой комнате, в спальне, освещаемой только тусклым торшером. Справа от человека – письменный стол средних размеров, на котором находился органайзер, лежало несколько папок с отчетными ведомостями, несколько открытых канцелярских ножей стояло в прозрачной банке со спиртом.
По левую руку находилась большая двуспальная кровать, похожая на кровать из старых английских легенд - с балдахином на высоких столпах, по четырем углам украшенная резными статуэтками расправивших свои крылья драконов. Их длинные стреловидные хвосты извивающимися лентами смотрели вверх. Дорогие игрушки. Собственно, хозяин этой комнаты вполне мог себе позволить и гораздо более ценные безделушки.
- Устал уже, наверное, - дверь тихо отворилась, и в комнату прошел молодой человек со светлыми волосами и голубыми глазами. У него был узкий лоб, немного выделяющиеся скулы. Типичная нордическая внешность. А голос высокий, почти певучий, с нежными нотками. Возможно, стоящий на коленях был ему дорог. – Прости, пожалуйста, собрание затянулось.