- Что там такое? – проворчал Владислав, подойдя с другой стороны стола и заглянув в монитор.
Тишину кабинета нарушило громкое клокотание пробудившегося от ярости зверя. Увиденное заставило Владислава сильно сжать край столешницы, до треска. Ярость, гнев, ненависть заполонили его сознание, застилая глаза алой поволокой. Дарелл покосился на него, но не рискнул успокаивать – бесполезно. Охотник медленным движением руки уже хотел было закрыть фотографию, но усилившееся по громкости рычание предостерегло его от этого.
«Как они посмели?! Треклятые букашки, как вы посмели поднять руку на прекрасное?!»
На стене забора, окружавшего территорию Охотников, был распят молодой человек со светлыми волосами, раскинув в стороны руки и опустив голову. Он был одет в какую-то невзрачную толстовку, синие джинсы и кроссовки. От пробитых огромными гвоздями ладоней и ног струились багровые ручейки, оставляя на заборе следы. Пусть лица и не было видно, Владислав понял, кто это.
- Честер, - выдохнул древний, прежде чем сорваться с места.
Дарелл не завидовал тем своим подчиненным, кто окажется на пути вампира. Похоже, в этот раз жертву принесет он, а не Владислав.
========== Глава 10 ==========
<right>Крах всем желаниям, боль созидания,
Жизнь нас спалила дотла.
Ангелы знали, рекой слезы падали
В наши пустые сердца.
Stigmata, "Больше, чем я"
Владислав с яростным рыком смел на своем пути тело последнего Охотника. Душа уже несколько секунд как была отделена от плоти. Он ненавидел этих жалких людей холодной, расчетливой ненавистью. По-другому он не умел ненавидеть. По-другому и нельзя было – иначе бы он не смог расквитаться с ними так, как сделал это сейчас. В последние мгновения своей жизни их души ощутили сосущий страх, ужас настолько сильный, что не успевали сообразить, когда жизнь покидала их. Убийство не тел, но душ. Страшная расплата, ведь Дарелл не сможет их возродить теперь в новом цикле жизней, как делал это несчетное количество раз до этого. И Глава Охотников не посмеет предъявить ему какие-либо требования, не сможет, не захочет и не станет.
Древний оказался возле треклятого забора в мгновение ока. Выдрал буквально вместе с мясом большие гвозди из пробитых ладоней Честера – и сразу же подхватил его бессознательное тело, стараясь не допустить сильного отклонения – чтобы не причинить большего ущерба пробитым и прибитым ногам. Охотники оказались несколько оригинальнее – ноги не стали прибивать так же, как и на распятии Иисуса – две плюсны вместе одним гвоздем, но поступили куда жестче – раздробили оба колена молодому вампиру. Владислав тщетно старался не задумываться о том, что чувствовал Честер, когда его пригвоздили к забору, вытаскивая из костных тканей застрявший металл. Ему это удалось, но раны его любимого представляли собой страшное зрелище: развороченные, разодранные края, реки крови.
- Потерпи, скоро станет легче, - зашептал на ухо вдруг зашевелившемуся Честеру. Тот издал нечеловеческий крик, когда попытался напрячь ноги. Конечности безвольно дернулись, а сам вампир тихо стонал от боли. – Терпи, уже скоро, совсем скоро…
Дарелл и без всяких просьб понимал, что Владиславу не добраться публичным транспортом, а свою машину ждать слишком долго – Честеру нужно срочно оказать помощь, его регенерация не на том уровне, чтобы наращивать новые ткани. И потому Охотник распорядился о выдаче транспорта и быстрейшей доставке древнего до его резиденции. Никто не возражал, не перешептывался и не переглядывался – все чувствовали, что натворили нечто непоправимое. И начальство за это по головке не погладит.
С трудом забравшись в машину на заднее сидение, Владислав назвал свой адрес. Всю дорогу он смотрел на искаженное от боли лицо Честера. Это были не простые гвозди – и Басараб это понимал, не будучи дураком. Иначе бы Честер не страдал бы, иначе бы он не потерял сознание.
Когда молодой вампир издал новый стон, Владислав прижал его к себе и поцеловал в лоб.
- Все хорошо, скоро боль пройдет, терпи… - он шептал, а в голове возникла картинка из далекого прошлого, их самой первой встречи, отчего древний крепко зажмурился, вдыхая терпкий запах кожи парня. Воспоминание о первой жизни его любимой души.
Это была невзрачная на вид девушка из пустынного города – у нее были короткие, передними прядями почти достающие до плеч, волосы, загорелая кожа. Одета была вообще по минимуму, всего лишь в набедренную повязку, а какая-то ткань была туго завязана на груди. Она была изгоем в своем роду – это было видно по трем отметинам-шрамам на ее левой щеке. Каин, уже отвергнутый собственной семьей и их Господом, не обратил бы на оборванку внимания, если бы не ее глаза. Две звезды, казалось, они горели бы в ночи и освещали бы дорогу. Таких глаз не встретишь у обычных жителей пустынь, куда забрел Каин.
- Как тебя зовут? – обратился он к девушке, сидевшей одиноко у иссохшего колодца. Та спокойно подняла на него взгляд, почти не щурясь на солнце.
- Лия, а тебя? – голос не высокий, среднего звучания, не мелодичный, как в сказках. Обычный голос. Все, что выделялось в этой девушке – ее глаза. И только.
- Зови меня Каином, - мужчина опустился рядом с ней на нагретый дневным светилом камень. – Ты не боишься меня. Ты знаешь, кто я? Я – страшный братоубийца, преступивший законы Божьи. Я – шельма, отмеченная Им. Почему ты не страшишься меня? Мне предначертано бессмертие в одиночестве и тьме, я – олицетворение бесконечного зла и предательства…
- Ты просто запутавшийся и испуганный человек, - прервала его тираду Лия, потирая израненную от постоянного пешего хода по не ласковой земле ногу. – Если хочешь, я буду ходить с тобой до самой смерти – ведь мне больше некуда идти – хотя бы так скрасить твое вечное скитание в тени. Я буду твоим спутником. Хочешь?
В тот момент Каин уже видел – эпохи сменят одна другую, он сменит сотни лиц, а она – тысячи, но она всегда будет рядом с ним. Он видел, что она будет страдать рядом с ним, но ни за что не оступится, не свернет со своего пути. Он будет предавать ее снова и снова до тех пор, пока он не поймет одну важную вещь, пока что сокрытую от его разума.
Мужчина поднялся, поправляя на себе одежды и подавая руку девушке. Когда та встала за ним следом, тут же зашипела от боли в ногах. Тогда Каин подхватил ее на руки со словами:
- Потерпи чуть-чуть, боль скоро уймется.
И она унялась, когда они пришли к оазису.
Когда Честер открыл глаза, то долго не мог сфокусировать взгляд на больничной лампе. Он узнал этот невзрачный, серый от осевшей на нем пыли, плафон даже будучи не в состоянии четко различать предметы. Парень прислушался к ощущениям своего тела – ничего не болело. Что-то нежно, невесомо гладило его по руке. С трудом заставив себя повернуть голову, он прищурился, пытаясь узнать кого-то в темном силуэте, сидящем подле его койки на табурете. Кажется, на табурете.
- Ты в порядке? – тихий, со скрытыми нотками беспокойства, голос взрезал тишину.
Честер не знал в порядке ли он. Он даже не мог понять, в реальности ли он сейчас, или все еще пребывает во сне, вызванном болеутоляющим.
- Боль… ница… - прохрипел парень, преодолевая сухое жжение в горле. – К… Как?
Кажется, ему послышался вздох того, что сидел рядом. Рука, гладившая его руку, сжалась. Что-то не так? Он что-то не то спросил? И кто это, черт возьми, был? К сожалению, Честер не мог задать все эти вопросы, горло пересохло, он слишком долго молчал. Возможно, и сорвал голос до того, как попасть в больницу.
- Ты попал к Охотникам, пытаясь найти меня. Они… те, на кого ты напоролся, не узнали тебя, видимо, совсем недавно вышли в дозор. И… в общем, тебя распяли на заборной стене. Были пробиты колени и ладони. Руки давно зажили, следов не осталось, а вот раздробленные кости доставили кучу неудобств. Но сейчас все в порядке – твоя регенерация вновь активна, и сейчас тебе просто нужно прийти в себя после многих уколов обезболивающего. Так как ситуация была экстренная, мне пришлось замедлить твои регенеративные функции. Благо, хоть медсестру толковую обратили, а то бы остался без ног… Только на коленях шрамы останутся. Эти сволочи использовали в качестве материала для покрытия оружия и гвоздей атомарное серебро. Если на стекле оно безвредно, то…