Парень, помедлив, кивнул. Он действительно это понимал, не будучи глупым. Медленно, давая понять, не собирается высвобождаться, он обвил шею Охотника руками. В ясных глазах отразилось сожаление, и Дареллу в какой-то момент показалось, что все это сейчас просто исчезнет. Но нет.
- Каин изменился. Его цели стали для меня непонятны. И даже если ты прав… он нарушил свое обещание не скрывать от меня ничего. И мне… больно понимать, что люблю я, а он только позволяет себя любить. Но я не могу себя перебороть. Мы вместе уже столько времени, столько жизней я люблю его! И мне трудно принимать, что от моих чувств уже ничего не зависит.
Честер говорил тихим, спокойным голосом, абсолютно ровным тоном. И Дарелл видел: парень не страдал от этого знания, не убивал себя внутри, не старался не выдавать каких-то своих внутренних волнений. Вампир отчаянно боролся с собой внутри, заставляя себя поверить в предательство, на которое закрывал глаза уже очень долгое время. Главное, что он понимал, что вечно обманывать себя не получится.
- И не получится сбежать от него, - еще тише произнес Честер, закрывая глаза. – Я привязан к нему, не смогу покинуть его.
- Он и не даст тебе уйти. И мне не даст – после этого.
Дарелл подался вперед и впился поцелуем в сухие губы парня. Податливо раскрывшись мужчине, Честер крепче обхватил его за шею, с каким-то отчаянием отвечая на поцелуй, как если бы это была последняя вещь, которую он делал.
В головах Охотника и вампира все перемешалось, все образы, жизни. И внезапно им предстало видение, словно бы они переживали прошедшую жизнь вместе. Но, к счастью или сожалению, это было всего лишь видение, а не воспоминание.
Вивьен шумно выдохнула, когда ее прижало к постели сильное тело, а руки стали медленно снимать с нее фартук, расшнуровывать корсет и приподнимать юбки. Девушка пыталась стянуть с мужчины рубаху, как-то помочь ему оголиться, но ее попытки были пресечены.
Жесткий поцелуй в губы – щетина заколола щеку, и рыжеволосая красавица передумала проявлять инициативу. Что ж, раз уж с ней хотели поиграть – она была не против. Она позволила стянуть с себя всю-всю одежду и распустить волосы – рыжие волны ореолом рассыпались по подушке и волнами огня по ее бледной коже, прикрывая груди с набухшими от возбуждения сосками.
Мужчина, грубый, обычно властный и неприступный, сейчас ласками добивался расположения девушки, нежными прикосновениями просил открыться, умолял отдаться. И сам раскрывал себя ей, сам показывал, что готов показать ей всего себя, доверчиво прижимался щекой к втянувшемуся животу и поднимал вопросительный взгляд.
Ее зеленые глаза щурились, глядя на него, губы изгибались в улыбке, она кивала. Протянув руки, притягивала его к себе и целовала лицо, неумело, осторожно и оттого еще более возбуждающе, дразняще.
Он уверенным движением раздвигает ее изящные стройные ноги, устраивается между них, щекоча нежную кожу жесткими завитками волос на лобке. Когда он вторгается в ее тело, не в силах больше терпеть, по комнате разносится стон боли. А затем – все чаще слышны их обрывистые вздохи, слившиеся в одно дыхание страсти и любовной неги.
***
Когда Дарелл открыл глаза, Честер еще спал. Щеки у того все еще розовели после того, что они сотворили минут сорок назад. Теперь-то Охотник был уверен в том, что Владислав постарается направить свой гнев именно на него, а не на своего… мужчина уже и не знал, являлась ли эта душа действительно любовью Каина, или любовь древнего уже изжила сама себя. Ему на самом деле не хотелось так подставлять своего давнего друга, не хотелось быть предателем, который увел любимого человека. Но, с другой стороны, Охотник уже и не чувствовал дружбы между ним и Владиславом. Стало быть, противостояние? Нет, древний вампир еще слишком силен, всех сил его Охотников не хватит на то, чтобы заставить Каина дышать не так ровно. Нужно выжидать. Нужно, чтобы кто-то усыпил его бдительность. Кто-то… Дарелл задумчиво посмотрел на только-только открывавшего глаза Честера. Больше всего он не хотел подставлять эту душу.
- Не говори мне, что мы только что… - хрипло начал вампир, потягиваясь под одеялом и морщась от движений.
- Мы только что подписали себе смертный приговор, парень, - хмыкнул Дарелл и отвел от него взгляд, вновь погружаясь в свои раздумья.
Если бы не этот странный морок, кто знает, он бы и не переспал с зеленоглазым. Опять же, какая разница, в каком теле эта душа заточена, если это все равно одно и то же существо? Охотник крепко зажмурился и стиснул пальцами виски. Думать! Нужно быстрее соображать, что же сделать в этой ситуации. Уже день выдачи. Если Честер не явится в резиденцию, Владислав придет сюда сам. Проблема. Если Честер явится в свою резиденцию, Владислав почувствует запах Дарелла на коже парня и все равно придет. Опять проблема! Он не ровня Каину, он ведь намного младше его и гораздо уступает в силе. Уехать из города? Нет, Владислав найдет его в любом уголке мира. Что же делать?
От раздумий отвлекло неуверенное прикосновение горячих губ к губам и теплых ото сна рук к щекам.
- Ну что ты опять делаешь? – усталым голосом вопросил Дарелл и открыл глаза.
И обмер. Его всегда поражала способность этой души… даже не способность, но этот взгляд… Он пленил, завораживал. Ничего особенно – всего лишь зеленые глаза, таких ведь много… И что стояло за этими глазами! Бесконечное число лет, пережитых уже и тех, что переживет эта душа. Бесконечные муки от любви. Терзания сомнений, которым уже больше тысячи лет.
- Мне страшно, Охотник, - честно признался парень, внимательно глядя в глаза мужчине. – Страшно, что он придет за тобой, и у меня не останется никого, кто смог бы когда-нибудь защитить меня. Я уже никто в Его глазах, но ты… Ты ведь достаточно силен. И ты обещал мне. Я помню, что ты мне обещал. Постараюсь сделать так, чтобы он не почувствовал тебя на мне, а ты… я прошу тебя, помоги мне освободиться. Я не хочу умирать снова! Не хочу!
Он чувствовал этот страх, который присосался своим жадным ртом к этой зеленоглазой душе. Страх, с каждым убийством и с каждым возрождением становившийся только сильнее. Больше того, Охотник испытывал свой собственный страх – за нее, за эту прекрасную частицу света, которая пережила слишком много смертей и мучений. Страх, что однажды он не сможет спасти ее. Но, в отличие от ее страха, его придавал ему сил идти дальше и перебарывать его.
Дарелл осторожно прижал к себе теплое тело и уткнулся носом в макушку, вдохнув запах пшеницы, собственного же шампуня. Странно, Честеру этот запах шел больше.
«Душа», - тут же одернул себя Дарелл, стискивая ойкнувшего парня. – «Не Честер, а душа»
- Я постараюсь что-нибудь придумать, - шепотом пообещал Охотник, поглаживая парня по спине. – Дай мне время. Выиграй его для меня, это все, что мне нужно. И… еще выживи. Обязательно останься в живых, слышишь? Я приду за тобой.
Журчание реки скрадывало мелкие звуки, которые были тише его собственного. То было шуршание мышек в траве, деловитое жужжание одинокого шмеля и плач прекрасной девушки, сидевшей на берегу. Ее глаза были немного припухшими от слез, струившихся по веснушчатым щечкам. Солнце пыталось своими лучами дотянуться до нее, словно ладонями, и высушить слезы. Птицы своими трелями старались успокоить беспокойство красавицы. Звуки, которые река не смогла заглушить - звук уверенных шагов.
Рядом с девушкой на землю сел мужчина, отложил свой меч в сторону и, притянув за подбородок, заставил открыть лицо и посмотреть на него. Его голубые глаза с беспокойством смотрели в ее – зеленые, как и зелень вокруг них, смотрели и жаждали узнать причину горя.
- Рассказывай.
- Ваш друг… - заикаясь, но не пытаясь отвертеться, заговорила девушка. – Ваш… друг… он сказал мне… сказал, что… я всего лишь игрушка для вас, и что… я обязана еще и доплатить, чтобы со мной кто-то… возлег…