- Ты шел сюда так уверено только затем, чтобы сказать мне, что забвение тебя еще не поглотило? – Владислав даже не обернулся, услышав, как Честер открыл дверь, зашел и закрыл за собой.
Молодой вампир невесело усмехнулся и приблизился к Каину. Острый запах крови остановил его. Владислав снова питался? Нет, жертвы здесь нет. И этот запах… это была Его кровь. Почему?
- Ты хочешь знать, что случилось? – Каин все-таки повернулся и молча продемонстрировал обе руки. Часть правой отсутствовала. Не было ладони и части запястья. – Дарелл слишком рьяно тебя защищал. Настолько, что решил поднять на меня свой меч. И не смей говорить, что тебе жаль. Не смей жалеть меня! Не смей!
Честера не испугал грозный голос, которого, подразумевалось, надо было бояться. Он подошел максимально близко к Каину, отчетливо слыша предупреждающий рык.
- Прости меня. Я вижу, что тебе больно. И мы оба знаем, что исправит то, что произошло… Нет-нет, я про твою руку. Пей. Прошу тебя. Я не хочу, чтобы тебе было больно, - парень склонил голову набок и крепко обхватил Каина руками за пояс.
- Зачем ты это делаешь? Ты решил помочь им уничтожить меня. Зачем? – Владислав некоторое время завороженно смотрел на бьющуюся жилку на шее, не замечая, что на его вопросы не последовало ответов.
Его клыки осторожно, почти безболезненно вошли в плоть, прокусывая вены и артерию. Сладкий напиток сейчас был на вкус всего лишь сладким ядом. Древний понимал, что эта душа не собирается больше показывать когда-то горевшую любовь. Отчасти он понимал, что сам виноват. Но все-таки не мог не сваливать вину на других.
Кровь Честера действительно подействовала – всего несколько глотков, а Владислав почувствовал покалывание в запястье правой руки, в кончиках пальцев, которых только что не было.
- Почему ты сам не регенерировал? – тихо спросил парень, потирая шею, растерев кровь по коже, тут же впитавшуюся. Ранки довольно быстро затянулись.
- Оружие Охотника. Только Охотники могут убивать вампиров. Но мне они могут причинить только... ощутимые неудобства, - Владислав отошел от парня, снова отвернувшись от него, и принялся разглядывать рисунки покойной Шерил на стенах.
Портреты Тайлера, Марка, Джека – то есть Честера – в разных вариациях: ручкой, карандашом, акварелью, пастелью, углем занимали Каина. Особенно его занимали глаза на портретах. Пусть то были разные материалы, но девушка сумела передать один и тот же цвет, яркий, затмевающий все вокруг. Казалось, будто глаза портретов, как и оригинала, светились и смогли бы рассеять тьму.
Честер тоже смотрел на рисунки, с тоской вспоминая свои чувства к девушке. Он по-настоящему любил ее. Возможно, Шерил смогла бы стать его любовью на очень долгое время. Но теперь уже не время думать об этом. Теперь можно было только пожелать упокоения ее останкам.
Протянув вперед руку, вампир коснулся спины Каина, отчего древний вздрогнул и нехотя повернулся опять лицом к Честеру. Теперь ладонь парня оказалась на груди, напротив самого сердца древнего. Он чувствовал гулкие удары в грудной клетке, размеренные, казалось бы, спокойные, медленные. Но вместе с тем, он чувствовал шквал эмоций, который сейчас бушевал в этой груди. Шквал, который еще больше запутывал Владислава в его сложных мыслях. Почему-то Честер чувствовал, что должен помочь Ему разобраться в самом себе, но не знал, подпустит ли его к себе древний, учитывая, что сейчас происходит. Ведь, несмотря на все, они вместе.
- Расскажи мне, что тебя тревожит. Я выслушаю тебя, я помогу тебе.
Желтые глаза недоверием уставились на него. Серьезно? Эта душа наивно полагала, что он, Каин, теперь сможет ей доверять? Наивно, слишком в духе обладателя этих зеленых глаз-звезд. И… Честер был прав в своей уверенности, в своей незаменимости. Как бы далеко Владислав ни зашел в своих планах, он все еще нуждался в нем, в Ней.
- Слушай…
***
Дверь кабинета Дарелла тихо скрипнула, пропуская фигуру в темном плаще внутрь. Из-под капюшона сверкнули льдинки голубых глаз. Начальник Охотников, восседавший за своим столом, поднял тяжелый взгляд, закрыв крышку ноутбука.
- Асгейрр… Ты все-таки решил уйти.
Охотник в плаще медленно склонил голову, не отвечая, пока что подбирая слова, которые он мог бы сказать своему начальнику. Столько всего было в его голове, столько переживаний от ухода, тяжесть на сердце от потери близкого человека…
- Я понимаю тебя.
- Скажи, Дарелл… Он стоит наших смертей?
Это был едва слышный шепот, но он заставил гробовую тишину накрыть кабинет, ввергнув в раздумья Главу Охотников. Асгейрр не торопил мужчину с ответом, но Дарелл чувствовал, что обязан ответить как можно быстрее. И теперь он судорожно собирался с мыслями, пытаясь придумать, как лучше и как можно правдивее ответить подчиненному. Бывшему подчиненному.
- Это Она, Ас. Облик обманчив, но я знаю, что ты хочешь услышать. Была ли смерть Сверра напрасной? Нет. И если ты хочешь спросить меня, действительно ли та душа ценна не только потому, что я в нее влюблен, я не смогу дать тебе однозначного ответа. А еще я знаю, что ты хочешь, чтобы я назвал тебе координаты, где ты снова встретишь Сверра, верно?
Медленный кивок, после которого Дарелл назвал последовательно несколько чисел. Они огненными знаками отпечатались в памяти Асгейрра. Охотник поклонился своему теперь уже старшему брату по оружию и, пожелав удачи, вышел из кабинета.
Дарелл знал, что так и будет. Асгейрр просто не сможет работать без своего напарника. Да, Глава знал о сексуальной связи между ними, но он не позволял себе допустить и мысли о том, что его собственные связи могут быть выше остальных. Он выше только по положению. Он может отдавать приказы, но он не является важнейшей картой в жизненной игре. Охотник высоко ценил своих людей, он видел в них настоящую силу, которую нужно только направлять. Мнение каждого из них было важно для него. Возможно, в этом было его отличие от Каина, который не желал принимать ничьих советов. Отличие от Каина, который только в себе видел силу, способную изменять мир.
Часы пропищали два раза. Два часа пополуночи. Честера все еще нет, от него никаких знаков. Удачно ли проходит его собственная операция, смог ли он самостоятельно выполнить то, что задумал и чем не пожелал делиться с ним, Дареллом?
Охотник поднялся со своего кресла и прошел в комнату, где скинул всю одежду с себя. Пройдя к комоду, он открыл средний ящик и, порывшись под стопкой с футболками, извлек квадратный кусочек холста, размером с четыре спичечных коробка, сложенных вместе. На холсте было почти стершееся, но много раз обведенное изображение девушки. Она мило улыбалась, глядя прямо на него. И пусть сам портрет был черно-серым, выполненным на старом холсте только углем, Охотник все равно видел рыжие волосы, зеленые глаза и темно-зеленое платье. Он помнил. И единственное, за что он мог бороться – за свои воспоминания, которые ни за что не потерял бы. Воспоминания были тем, чем он жил многие годы, живя в тени Владислава, действуя по его приказам.
«Слишком долго…»
Портрет Вивьен вернулся на место – в комод. А мужчина закрылся в душе. Горячая вода текла по его телу, смывая пот и грязь прошедшего дня. Смывая усталость и нагоняя лишь спасительный сон. Дарелл искренне надеялся, что после сна он сможет принять верное решение. Он думал, что после короткого отдыха план действия сам придет ему в голову. Нельзя дать отчаянию повода залезть в его голову, иначе все будет кончено, еще не начавшись. Если есть маленькие, жалкие проценты на успех, он всегда цеплялся за них. Пусть для этого нужно было выжидать непомерно долго, результат стоил того.
Еще он желал такого же, как его собственное, терпения Асгейрру. Уж кто-кто, а Сверр и Асгейрр заслужили право быть вместе.