Холодные после улицы пальцы вампира осторожно прикоснулись к скрещенным рукам Охотника, которые тот медленно опускал. Честер улыбнулся, честно стараясь прогнать ком в горле, так не вовремя подступивший. Ему был дорог этот мир. Каждый уход был очень болезненным, он успевал привязываться к людям, к обстановке. Каждый раз он успевал полюбить мир настолько, чтобы потом бояться не вернуться. Это было так прекрасно – видеть, слышать, чувствовать! Смотреть на бег времени, наблюдать каждое мгновение и переживать его сотни раз, всегда по-новому, потому что его осязание времени было не таким, как у простых людей. Он любил мир, подаривший ему жизнь и тех людей, за которых он был готов умереть. Он всем сердцем любил окружение, когда-то бывшее рядом, он заранее любил свой новый мир, в который ступит ножкой младенца. Он заранее предвкушал все те радости открытий, которые ему предстоит пережить. Первый вдох, первое слово, первый друг, первые слезы и первый бессмертный, которого он встретил на своем жизненном пути. Он всегда помнил о Владиславе, поджидающем в тени, всегда помнил о своем рыцаре, который настолько рьяно охранял свою даму, что готов был умертвить Ее, лишь бы никто не посмел осквернить Ее своим прикосновением, чужим прикосновением.
«Я люблю все, к чему прикасаюсь, в то время как ты отвергаешь, Каин. Мой вечный спутник, моя первая и единственная любовь. Мои глаза всегда будут для тебя путеводными звездами. Я всегда буду ждать тебя, в любом облике: будь то камень под твоими ногами или солнце над твоей головой. Я могу говорить плохие слова в ответ на твои действия, но ты знаешь, что я всегда буду прощать тебя, мой свет. Приходи ко мне, я утешу тебя в твоей печали. Тебе не нужны никакие культы, я сотру твою Скорбь с твоего лица. Приходи, моя душа, я всегда буду чувствовать твою боль, всегда, когда ты будешь пытаться причинить ее мне. Я буду страдать от твоих страданий. Это наш с тобою путь, Каин. И я не жалею, что я пошла с тобой. Я не завидую людям, которые проживают свою жизнь в тихих, уединенных уголках. По-настоящему жизнь я чувствую рядом с тобой. Я люблю тебя, Каин», - Честер быстро смахнул проступившие на глазах слезы. Это выглядело так, как если бы ему было жарко, и он обмахивался. Впрочем, хорошо, что Дарелл ничего не заподозрил.
- Мне нужно подготовиться, - вампир потянул Охотника за руки в сторону комнаты. – Поможешь мне? Я не умею гладить рубашки. Хочу в последний свой день выглядеть… торжественно. У нас редко выпадали случаи, когда это проводилось как следует. Обычно экспромт, грубость и халтура.
Улыбка Честера обезоружила мужчину. Он видел уверенную в себе душу, видел свою возлюбленную, он доверял Ей, не зная, что на самом деле испытывала Она, мечась в мужском теле, страдая от безысходности. Ведь все вернется на круги своя. Все будет так, как было всегда, как есть сейчас. Они буду приближаться к концу, но этот конец будет всего лишь отрезком, отмеряющим никому не нужные годы. Она страдала, потому что Ее любовь никак не мог понять, что проклятие не разрушить теми способами, которыми Он пытался это сделать. Она действительно страдала от того, что страдал Он.
***
Дождь никак не мог проникнуть в сердца людей, чтобы узнать, чего они хотели. Дождь никак не мог познать мысль человека, чтобы узнать хотя бы, о чем тот думал. Возможно, дождь желал приникнуть к душе человека, чтобы узнать – что значит быть живым, что значит самому принимать решения, жить по своей воле, а не воле ветра. А, возможно, дождь не интересовался людьми и вовсе, считая их ниже себя. Сколько бы они бороздили небо своими самолетами, они всегда будут страдать от воды с неба. Страдать или радоваться? Люди такие разные. Есть ли смысл обращать на них внимание?
Дождь проникал везде, влага жадно впитывалась землей, ей всегда было мало. Какими бы большими лужи ни были, они исчезнут, испарившись и будучи впитанными почвой. Так дождь может проникать под землю на многие и многие метры вниз. Если бы дождь видел, возможно, он бы сейчас наблюдал за тем, что происходило в крипте одного древнего существа, проклятого Богом.
Крипта по-прежнему являлась хитрым переплетением путей. А после землетрясения, вызванного взрывом «Ласомбра», некоторые пути оказались тупиками, даже если когда-то были выводящими путями. Как правило, тупикам не страшно вновь становится тупиками, проблема в том, что некоторые повороты остались закрытыми массивными плитами.
Взрыв многое изменил под землей. Пусть человеческое восприятие и было слишком слабым, но Охотник заметил сладковатый запах лилий, везде ему мерещились капли крови, той, что наполняла страшную купель. Как только он и Честер спустились в шахты, через которые можно было найти дорогу в крипту, мысли Дарелла вернулись к странным металлическим емкостям, в которых что-то было. Ни кислота, ни стальное оружие не брало огромные баки. Оставалось только гадать, что мог прятать Владислав. Хотя сейчас не стоило думать об этом. Нужно сосредоточиться на плане.
Честер уверенно вел его, как будто дорогу ему подсвечивала нить Ариадны. Попутно вампир раскрывал некоторые детали плана Дареллу, чтобы тот своевременно смог выполнить поручения. Честер вручил Охотнику пульт дистанционного управления – снова какие-то трюки с тротилом. Разумеется, нажать на красную кнопку нужно было по сигналу. И сигнал этот будет более, чем явный. Это несколько успокоило Дарелла.
- И еще кое-что, - Честер остановился перед огромной плитой, сдвинутой в сторону так, чтобы один человек смог протиснуться. – Чтобы ты знал, как действовать. В тех железяках запасы крови. Много, очень много крови, понимаешь? Культ работал на Каина не просто так, а чтобы Его будущее было безо всяких проблем с пропитанием. Взрывать ты должен будешь, когда побежишь здесь, понял? Именно здесь…
Парень начертил носком ботинка черту на земле. В свете ручного фонарика Дарелл увидел ее. Два метра после двери в крипту… Стоп. Кровь? Сколько же крови там, учитывая размеры баков? Сколько людей умерло под его, Дарелла, прикрытием? То, что почти свело Сверра с ума… Эта сила крови, благодаря которой Владислав так просто «проснулся». Точнее, он не засыпал. Вот в чем было дело, о чем Честер так ему и не сказал. Что ж, тут несложно и самому уже догадаться.
Охотник спрятал пульт в карман куртки и, сказав, что понял план, двинулся следом за вампиром. Ему хотелось разделаться со всем этим как можно скорее. Он полностью доверял Честеру, верил в его план. Он верил в то, что они оба выберутся, заживут спокойно, свободно… Дарелл уже почти смирился с мужским обликом души. Плевать, главное, что Она будет рядом с ним. А внешность… не главное.
- Здравствуй, любовь моя, - Владислав поприветствовал вошедшего в усыпальницу вампира. Охотнику же он сухо кивнул. – Не будем терять времени?
- Мне нужно попрощаться.
- Быстрее.
Честер обернулся к Дареллу. В темноте, плохо освещаемой ручным фонариком, зеленые глаза светились двумя лампочками. Или это обман зрения?.. Дарелл никогда не жаловался на проблемы с глазами, но ему казалось, что облик парня ускользал от него, становился расплывчатым, сливаясь с тем образом, который Охотник всегда держал в голове. Только две точки оставались неподвижными – зеленые, яркие зеленые звезды.
- Прости меня, Охотник. Мы обязательно встретимся, слышишь? – прошептала душа и, не давая времени Дареллу осознать свои слова, кинулась в распростертые объятия Каина. – Беги!
Последнее слово взрезало тишину птичьим тревожным криком. Охотник не чувствовал своих ног, но знал, что они уже несут его к выходу. Он не осознавал, но слышал двойной звон каленой стали – бессмертные выхватили клинки. Он не понимал, но слышал слова, которые Они прошептали друг другу: