- Тебе не хватило ночью? – звонкий голос, игривый тон. Девушка засмеялась, закидывая голову назад, демонстрируя нежную кожу шеи, показывая свою открытость и доверчивость.
И он пользуется этим, сам доверяясь ей, идя навстречу тем, что наваливается на нее сверху, отбросив в сторону одеяло. Показывает, что доверяет ей, осторожно целуя в губы, будто бы впервые пробуя их на вкус, ласково гладит груди, словно боясь первого раза. Каждый раз – новое открытие друг друга, новое открытие себя друг для друга. Он проникает в нее – своим членом, сначала медленно, осторожно. А она в него – зубами, ногтями, оставляя на его коже свои отметины – кровоточащие раны. И за это он осмеливается на большее – входит в нее резче, быстрее, яростно вжимая в матрас кровати. И снова укус – резкий толчок, укус – толчок. Они неистово любят друг друга, желая быть настолько единым целым, что готовы буквально разорвать друг друга на части, но их сдерживает мысль о том, что они не смогут видеть возлюбленного, не смогут больше ощутить на себе ласки. И эти мысли заставляют его раз за разом замедлять к концу темп, а ее – зализывать раны и тихо стонать ему на ухо. И в конце они приходят к единому выводу, который никогда не оглашается, не произносится вслух, но всегда появляется на стене над изголовьем кровати, написанный ее изящным пальцем, вымоченным в его крови:
«Люблю тебя»
Уже позже, когда они оба уже оправились от неги, когда уже пора было подумать о том, чтобы одеться, она вдруг замерла, наблюдая за восходящим солнцем, за тем, как медленно лучи солнца проникали в их комнату, освещая ее и не принося вреда им.
- Как красиво, - прошептала Шерил, подходя ближе к окну, упиваясь солнечным светом. Ее волосы в солнечных лучах казались почти каштанового оттенка. А если еще додумать – то каштановый оттенок приобретал и медные тона…
Тревор тряхнул головой, сводя наваждение, и тут же поймал себя на мысли, что раньше такого не происходило. Он никогда не выпадал из реальности, даже на чуть-чуть. Непроизвольно – никогда. Только на скучных проповедях Приста, или же на теоретической части на тренировках. Но вот так – еще ни разу, сколько он себя помнил. А сейчас… он словно увидел чужой образ, как будто его сознание пыталось показать ему то, что он еще не видел, или видел когда-то, но не хотел вспоминать.
Честно пообещав себе, что обязательно подумает над этой проблемой, молодой человек поднялся с кровати и тоже подошел к окну, вставая чуть позади Шерил.
- Ты никогда не видела свет? – тихо спросил он, на что девушка лишь покачала головой.
Некоторые вампиры все еще чураются ультрафиолета, каким бы надежным ни был защитный слой. Никто не может их ни в чем обвинять. В конце концов, ночные агенты по-прежнему востребованы. Особенно сейчас, когда у большинства вампиров притупилось чувство опасности из-за новых технологий.
Шерил повернулась к парню и, ласково улыбнувшись ему, обвила руками его шею, всего лишь на мгновение – чтобы запечатлеть невесомый поцелуй на губах. Всего лишь миг – и она уже танцует по комнате, и развеваются в воздухе полы и рукава полупрозрачного батистового платья светло-кремового цвета. Несложные пируэты, грациозные па и просто изящные телодвижения – и все это в золотистом свете настоящего дневного светила. Воздух блестел, казалось, от ткани, а ее тело, едва-едва прикрытое, манило еще больше.
- Что же ты делаешь со мною? – прошептал Тревор, ловя девушку в очередном повороте и прижимая к себе. Сияющие глаза ее снова пробудили в нем желание, но в этот раз он был предельно ласков и нежен с ней.
***
- Они организовали собственный культ, назвав его культом богини Скорби, - пояснял мужчина в темном костюме, сунув руки в карманы брюк. – Их трудно, на самом деле, узнать в толпе людей – последователи культа носят фиолетовые цвета, но этим все и ограничивается. Они ничем не проявляют своего отношения к этому виду деятельности. Именно поэтому тебе будет легче работать с ними – с ними реально спрятаться в толпе. Они запросто смогут доставить тебя в безопасное место перед самым рассветом – в этом будь уверен, Честер. Но тебе нужно будет усвоить несколько их правил и традиций. И желательно выучить несколько строф из их гимнов, чтобы высказать дань уважения их культу. Если бы не они – моих потомков, то есть, вас, давно бы выследили Охотники и всех бы сожгли к еретикам собачьим. Ты все понял?
Беловолосая макушка мелькнула и тут же исчезла под капюшоном. Кивок был понятен, пусть он и окончился неким преображением. Честер застегнул «молнию» на толстовке повыше, чтобы ночной холод, который скоро наступит, не мешал ему сосредоточиться на деле. Однако графу удалось заметить и другое изменение в своем подчиненном – поднятые на макушке волосы были привычного белого цвета, а вот корни по бокам оказались вовсе темного, почти черного оттенка.
- Зачем ты красишь волосы? – с долей презрения спросил древний вампир. Он не понимал, что заставляло людей менять свою внешность, и уж тем более не понимал своих же потомков – зачем они следовали примеру кратко живущих, как обычно называли между собой обычных людей.
- Чтобы люди меня не узнавали на улицах ночами, - просто пожал плечами Честер, вскидывая взгляд насыщенно голубых глаз. Возле радужки виднелся примечательный ободок линзы. – Публика сейчас слушает меня-Честера. Завтра она будет восхищаться мною-Джорджем, а послезавтра, возможно полюбит меня-Феликса. Люди не должны запоминать меня, иначе через пару-тройку лет они станут подозрительными, возникнут вопросы о том, почему я не меняюсь с возрастом, а ведь мне даже не двадцать, по тем же человеческим меркам. Мне двадцать четыре! Я вот-вот должен меняться, неуловимо, сначала тонкая линия должна будет прочерчивать мой лоб, затем она превратится в неизменную складку, а потом и вовсе станет морщиной… Для них все это должно произойти, но этого не будет. Лучше, если каждые год-полтора у них будет появляться новый любимец. Ковен так останется в сохранности. Это ведь первое правило, которое Вы же сами и прописали – не раскрывать своей природы. Так что… мои преображения вполне обоснованы.
Граф только хмыкнул на длинную тираду, на которую вдруг повело обычно молчаливого Честера.
- Как часто ты меняешь имя?
Молодой вампир ничего не ответил, только снова тряхнул головой, как если бы ему что-то показалось. Сегодня голубые, его глаза метались по обстановке вокруг – старые автомобили марок, которые уже никто не помнит. Ржавые детали валяются всюду, сложенные в кучу бамперы, покрышки, капоты выглядят панцирями древних черепах. В воздухе витал запах ржавчины и сырости, известки и пыли, как ни странно. Последние лучи заходящего солнца хоть и проникали в бреши в воротах старого гаража (возможно, это была мастерская), но не доставали до Честера. Наоборот, желтые пятнышки незаметно для глаза удалялись от него, словно нехотя, становились меньше. Граф спокойно стоял на островке света, и оттого казалось, будто бы он охвачен золотистым сиянием.
Он был бы похож на воина, граф, если добавить к бедру ножны с тяжелым мечом, если за спиной, в промежутке между отведенным локтем и корпусом, будет угадываться щит. В нем можно видеть воина, мысленно подрисовывая иные одежды, при этом, не меняя черт лица, телосложения. Миг – и перед ним предстает образ настоящего воина, готового броситься вперед, на врага и отсечь голову движением руки, которая никогда не дрогнет.
- Нет! – Честер выставил руки вперед, как если бы этот самый воин ринулся на него. Но ни звука шагов не было слышно, никто не двигался, кроме него самого. В ушах отчетливо стучало его собственное сердце, которое отозвалось на нервное движение. Перед глазами – белая пелена, руки вдруг обожгла боль, словно он держал их над самыми языками пламени.
Крепкий хват – и все исчезло. Спустя несколько мгновений прошла и боль. Только силой заставив глаза воспринимать реальность, Честер обнаружил, что стоит очень близко к графу, который зачем-то держит его за руки, встряхивая. Кажется, он еще шевелил губами, но Честер не слышал его голоса. В ушах раздавались абсолютно иные звуки, отличающиеся от тех, что окружали его до сего момента – звон стали, крики людей, ржание лошадей, истеричный плач, свистящие звуки чего-то, рассекавшего воздух.