Поворотный момент в «лечении разговором» наступил весной 1882 года, когда у Анны О. случился приступ, напоминающий водобоязнь. Мучимая жаждой, она не могла заставить себя пить, пока в один из вечеров, пребывая в гипнотическом состоянии, не сказала Брейеру, что видела знакомую англичанку – неприятную особу, – которая позволяла своей собачке лакать из стакана воду. После того как подавляемое отвращение было открыто высказано, водобоязнь прошла. На Брейера избавление от водобоязни произвело впечатление, и он стал использовать этот необычный метод, чтобы облегчить состояние пациентки. Гипнотизируя Анну О., доктор наблюдал, что под гипнозом она способна проследить каждый из своих симптомов, появившихся во время болезни отца, до эпизода, ставшего причиной недомогания. Таким образом, отмечал Брейер, были «выговорены» – wegerzählt – все ее разнообразные недуги, в том числе паралич и потеря чувствительности, двоение в глазах и другие нарушения зрения, галлюцинации и все остальное. Но это «выговаривание» оказалось совсем не простым делом, признавал Брейер. Воспоминания Анны О. зачастую были туманными, а симптомы с болезненной яркостью проявлялись именно в те моменты, когда она «прочищала дымоход» своего сознания. Тем не менее участие пациентки в «лечении разговором» становилось все более энергичным – по прошествии 12 лет Брейер вспоминал об этом с нескрываемым восхищением. Недомогания девушки оказались остатками чувств и желаний, которые она считала обязанной подавлять. К июню 1882 года, в заключение отмечал Брейер, у Анны О. исчезли все симптомы. «Затем она уехала из Вены и отправилась в путешествие, хотя далеко не сразу смогла достигнуть душевного равновесия. С тех пор она совершенно здорова».
Тут возникают вопросы о составленной Брейером истории болезни. Дело в том, что по завершении лечения он направил Анну О. к доктору Роберту Бинсвангеру, владельцу швейцарской частной клиники Bellevue в Кройцлингере. В середине сентября 1882-го, через три месяца после того, как все признаки заболевания предположительно исчезли, Анна О. предприняла смелую попытку описать свое состояние. Она сообщала на почти идеальном английском, что «полностью лишена способности говорить по-немецки, понимать его и читать на нем». Кроме того, она страдает от сильных невралгических болей и от коротких или долгих абсансов, которые Анна О. назвала провалами во времени. Да, ей стало лучше, но тем не менее она писала: «Я по-настоящему нервничаю, тревожусь и становлюсь плаксивой, когда меня охватывает вполне обоснованный страх снова надолго лишиться немецкого языка». Даже через год ее еще нельзя было назвать здоровой – она страдала от периодически повторяющихся рецидивов. Дальнейшую жизнь Анны О., снова ставшей Бертой Паппенгейм, без преувеличения можно назвать необыкновенной: она стала одной из первых в мире общественных деятельниц, феминисткой и основательницей Иудейского союза женщин. Эти достижения свидетельствуют о существенном улучшении ее состояния, но Йозеф Брейер в «Исследовании истерии» необоснованно превратил трудный и зачастую прерывистый период улучшения в полное выздоровление.
В 1895 году он небрежно отметил, что старался опустить в своем рассказе подробности, не лишенные, впрочем, интереса. Как нам известно из переписки Фрейда, эти подробности были не просто интересными: они объясняли причины, почему Брейер так не хотел детализировать этот случай. Одно дело – признать истерические конверсионные симптомы как выраженный ответ на определенные душевные травмы, а невроз не просто как проявление некой наследственной предрасположенности, а как возможное последствие удушающей психологической атмосферы и совсем другое – согласиться, что истинные корни истерии, а также некоторых ее ярких проявлений являются сексуальными по своей природе. «Признаюсь, – впоследствии писал Брейер, – что погружение в сексуальность, как в теории, так и на практике, мне не по вкусу». Полная история Анны О., на которую туманными фразами время от времени намекал Фрейд, – это эротический театр, который сильно смущал Брейера.
Много лет спустя, в 1932-м, Фрейд в письме к Стефану Цвейгу, одному из своих самых страстных поклонников, вспоминал, что на самом деле случилось с пациенткой Брейера. Вот что, по его словам, рассказал ему Йозеф много лет назад. «Вечером того дня, когда все ее симптомы были устранены, его вызвали к ней еще раз, и он нашел ее смущенной и корчащейся от спазмов в животе. На вопрос, что случилось, она ответила: «Это рождается ребенок от доктора Б.». В тот момент, говорит Фрейд, у Брейера в руках был ключ, однако он не смог или не захотел воспользоваться им и выронил его. «Несмотря на большую умственную одаренность, в нем не было ничего фаустовского. Придя в ужас, он обратился в бегство, поручив пациентку своему коллеге». Скорее всего, Брейер намекал на эту истерическую ложную беременность в тот июльский вечер 1883 года, когда он рассказал Зигмунду такие вещи, которые тот мог бы повторить Марте Бернайс только после того, как она станет Мартой Фрейд.