Однако надо оговориться, что половым материалом для Фрейда вовсе не исчерпываются все источники человеческих желаний. Сюда он относит и стремление к сохранению своего «я» («ich-triebe») и «социальное самоутверждение», – к сожалению, уделяя им значительно меньше места и внимания, чем половому аппарату, да и то проделывая это под влиянием своих критиков и противников (Адлера и др.).
Об'ективный анализ фрейдизма. Попытаемся об'ективистически, монистически, материалистически разобраться в этом громоздком материале. Ухо чуткого марксиста (да и не чуткого марксиста: уж слишком грубо) резко, конечно, раздражала крайняя суб'ективистичность и дуаличность фрейдовских построений, почти полностью отдающих сочнейшим идеализмом. Противопоставление организма и его установок влияниям среды, суб'ективные источники органических реакций («удовольствие»), качественное отделение сознательного от бессознательного, биопсихологические выявления, как стройная, «почти мудрая» стратегия, – все это, без должной расшифровки, кажется абсолютно не переводимым на об'ективистические и монистически-материалистические понятия. Однако это, к счастью, только кажется.
Рефлексологический метод спасает нас. Его чистый об'ективизм и биологический монизм разрушают метафизические леса вокруг здания фрейдовского учения и обнажают стойкую материалистическую сущность действительного, не искаженного фрейдизма.
Под принципом удовольствия следует понимать ту часть физиологического фонда, которая связана с минимальной затратой организмом его энергии, – ту часть, которая накопляется и выявляется по линии наименьшего внутреннего сопротивления. Другими словами, это – врожденные, унаследованные установки организма (безусловные рефлексы), и те слои приобретенного, личного его опыта, которые непосредственно и раньше всего выросли на безусловных рефлексах, потребовав для того минимальные затраты его силы. Такими ранними и наиболее легко сформировавшимися являются, конечно, детские («инфантильные», по Фрейду) навыки, развивающиеся обычно при всемерном облегчающем содействии окружающих взрослых (родителей, братьев и пр.), без лишних затрат организма на сосредоточение (рефлекс сосредоточения), ориентировку (ориентировочный рефлекс) и пр. Обычно такие легко приобретаемые навыки, стоившие при своем рождении небольших затрат юному, хрупкому, лишь формирующемуся организму, суб'ективно окрашиваются в более положительные тона и становятся очень устойчивыми, в особенности, если среда первое время не противопоставляет им новых впечатлений, новых раздражений тормозящего характера. Эти «удачливые», ранне-детского периода (инфантильные), условные рефлексы, непосредственно выросшие на инстинктивных, безусловных установках, оказываются в итоге тем фондом удовольствия, который Фрейд телеологически и называет «принципом удовольствия».
Не надо, впрочем, думать, будто весь, без исключения, ранний детский опыт является источником этого радующего капитала. Фонд удовольствия накопляется, с одной стороны, по линии тех врожденных свойств ребенка, которые являются резко выраженными и тем наиболее доступными для внешних раздражений, – в особенности, если между содержанием раздражения и врожденным уклоном есть качественное сродство. Это – один путь. Либо же этот фонд удовольствия напластовывается по линии наибольшего количества однокачественных внешних раздражений, питающих тем самым как бы избирательную площадь физиологического опыта, при оттеснении прочих отраслей на задний план. И в первом и во втором случае эти избранные «очаги оптимального возбуждения» раннего детства более или менее резко дифференцируются, специализируются, начиная играть крупную, как бы избирательную роль во всех последующих ориентирующих реакциях организма, в значительной степени определяя собою специальную направленность всего дальнейшего физиологического опыта, хотя бы об'ективно, биологически это и шло вразрез с интересами организма.
(По Фрейду, такой особо избранной областью, специализирующейся на «добывании легкой радости» и приобретающей впоследствии огромное направляющее значение для всего организма в целом, является, по преимуществу, сфера половых проявлений. Здесь, по-нашему, коренится одна из крупных ошибок Фрейда, – однако ошибок, к счастью, не затрагивающих основ его общей методологии. Об этом ниже.)
Телеология? Чем же об'ясняется эта «неосмысленная» диспропорция между врожденным фондом, ранним детским опытом и позднейшими его приобретениями?
Во-первых, именно неосмысленностью организма, отсутствием в нем той преднамеренной, мистической, приспособляющей «мудрости», которой столь усердно до сих пор в нем ищут виталисты, бергсоновцы и прочие телеологи и теологи. Среда, и только она, определяет собой фонд биологических навыков, но являются ли они целесообразными или нет, – это дело удачи, и только! Современная социальная среда, капиталистическая среда, в этом отношении чрезвычайно неудачлива для человека, создавая с каждым десятилетием пласты новых, большей частью дезорганизующих раздражителей и в то же время приводя в состояние растущей хрупкости все навыки наследственного приспособления, делая их все менее пригодными для быстро меняющегося состава новой среды. Эта биологическая дезорганизованность человека, эта биологическая «неосмысленность» его являются великолепной почвой для паразитического, по линии наименьшего сопротивления, отвлечения крупных сил биологического фонда.
Вытеснение и торможение. Вполне естественно таким образом, что при дальнейшем росте организма, при более ответственных столкновениях его с внешней средой, при накоплении во внешней среде таких раздражений, которые чужды взращенному им опыту, – при невозможности опереться на реакции окружающих, заменяя ими, как это было в детстве, свои собственные затраты, – при таких условиях подрастающий организм оказывается в состоянии стойкого и длительного торможения по отношению к этим раздражителям. Но среда, «реальность» требует конкретного приспособления, пред'являет обязательства на ответы, об'ективно уравновешивающие физиологическое положение организма в среде, без отношения к количеству затрат, без связи с суб'ективным фоном этого равновесия. Торможение по адресу новых раздражителей, т.-е. препятствие к накоплению новых, об'ективно приспособляющих навыков, должно уничтожиться под влиянием усиления, сгущения этих новых раздражений, – должно дать ход росту новых условных рефлексов. Торможение должно замениться растормаживанием.
Весь этот процесс и представляет собою «борьбу принципа удовольствия с принципом реальности»…
Чрезвычайно интересны в этом смысле опыты Павловской лаборатории над собаками (конечно, без всяких намерений фрейдовского их истолкования со стороны экспериментаторов): серией длительных и настойчиво организуемых раздражений (световых, звуковых или болевых), собака теряет способность реагировать обычным своим хватательным, слюноотделительным и прочими рефлексами на подносимый ей пахучий мясной порошок, независимо от длительности срока предшествовавшего ее голодания, – если демонстрация порошка не сопровождается соответствующими условными «сигналами» (звук, свет и пр.). Вначале, конечно, происходит настойчивое торможение по адресу этого нового раздражения («протест принципа удовольствия»): собака рвется к порошку, выделяет слюну и пр., – но пищи не дают без соответствующих предварительных сигнализаций («принцип реальности»), и она в конце концов «покоряется»: «принцип удовольствия уступает принципу реальности». Без получения «разрешения», без условного сигнала она попросту биохимически «не в силах» есть (нет слюны и прочих соков), не имеет «аппетита», «не хочет» есть.