Джону Ноксу еще не было и пятидесяти. Взгляд у него был пристальный и пронзительный. Этот священник большой приходской церкви в Эдинбурге имел огромную класть над людьми. Однако он вел себя достаточно вежливо, соблюдая все правила приличия при встрече с королевой, а та в ответ сердечно приветствовала его и сказала, что они могут поговорить наедине. Тогда ее брат Джеймс, Рован и Гвинет заняли места на стульях ближе к огню, на некотором расстоянии от собеседников, так, чтобы можно было наблюдать за ними, но нельзя было вмешаться в разговор.
— Скверная стоит погода, верно? — добродушно обратился лорд Джеймс к Гвинет, когда они заняли предназначенные им места.
— Да, кажется, осень мстит нам за что-то, — ответила Гвинет.
Джеймс улыбнулся, но Рован не рискнул произнести ни слова, только внимательно наблюдал за молодой фрейлиной. На самом же деле все они внимательно прислушивались к разговору, который вела королева, хотя и делали вид, будто ведут свой, отдельный разговор.
Вначале все, казалось, шло хорошо. Нокс был вежлив, хотя и резок, а Мария твердо заявила, что не намерена вредить шотландской церкви. Затем Нокс начал излагать свои взгляды. И при этом шел напрямик, не проявляя никакой гибкости.
Мария хотела предоставить людям возможность выбирать, какую веру исповедовать, а Нокс горячо верил, что существует только одна истинная вера. Он настойчиво твердил: раз королева католичка, постоянно существует опасность, что католики восстанут, а иностранные католические правители со своими армиями попытаются навязать шотландцам свою веру.
— Одна месса пугает меня больше, чем десять тысяч вооруженных врагов, — парировал Нокс тоном борца за истину.
Мария снова попыталась прибегнуть к доводам разума:
— Я не угрожаю тому, что уже создано. Разве вы не видите, что я училась у великих ученых, знаю Библию, знаю моего Бога?
— Эти ученые заблуждались и вели вас по неверному пути.
— Но многие весьма ученые люди видят созданный Богом мир не таким, каким его видите вы, — запротестовала Мария.
И разговор снова стал двигаться по кругу.
— Люди имеют право восстать против государя, который не видит свет Божий, — заявил Нокс.
— Я совершенно уверена, что это не так. Я избрана Богом, чтобы быть вашей королевой, — резко ответила Мария.
— Нельзя, чтобы на троне находилось такое хрупкое создание, как женщина. Это случайное стечение обстоятельств и ничего более, как воля случая, — ответил Нокс.
— Дорогой мой, меня вряд ли можно назвать хрупкой: я намного выше вас, — возразила Мария.
Их голоса снова стали тише.
Рован с изумлением увидел, что Гвинет улыбается, скосил глаз в ее сторону и вопросительно поднял бровь.
— Ей это нравится, — пояснила Гвинет.
Даже Джеймс был горд своей сестрой и сказал:
— У нее глубокий ум, и она умеет сражаться словами.
Рован кивнул, чувствуя, что Гвинет смотрит на него.
— Да, королева хорошо защищается. Однако Нокс не остановится и не согнется.
Когда он произносил эти слова, все трое услышали голос Марии, который опять стал громче.
Гвинет встревожилась и хотела встать. Увидев это, Рован едва заметно покачал головой. К его изумлению, она потеряла уверенность и снова села.
Нокс продолжал уверять Марию, что, несмотря на свои дурные предчувствия, будет терпеть ее власть, как и апостол Павел — власть императора Нерона. Он жаловался, что ей не хватает знаний, поскольку именно их недостаток делает ее такой упрямой. Королева же закорила его, что прочла очень много книг.
В конце концов беседа зашла в тупик.
Но когда все в комнате встали, Рован был уверен, что Мария много узнала о Ноксе, а Нокс научился по-новому уважать якобы низшее существо, которому случилось стать его королевой.
Когда Нокс ушел, Мария повернулась к ним и воскликнула:
— Какой отвратительный коротышка!
— Ваша милость, я пыталась рассказать вам… — начала Гвинет.
— Мне, по сути, было приятно спорить с ним, — прервала ее Мария. — Хотя он упрям как бык и стоит на ложном пути. Джеймс, — обратилась она к брату, — неужели же он не видит, что я не хочу ему вреда? Я хочу править, уважая свой народ, и буду с почтением относиться к шотландской церкви.
Джеймс вздохнул, не зная, что сказать. За него ответил Рован:
— Ваша милость, такие люди, как Нокс, — это фанатики. По их мнению, душу ведет к спасению лишь один путь, а вы не идете по этому пути.
— И не пойду!
Рован почтительно склонил голову. Мария взглянула на Гвинет:
— Я не смогла ответить ему доводом на довод.
— Смогли.
Мария широко улыбнулась и заявила:
— А теперь мы отправимся на охоту.
— На охоту? — переспросил совершенно сбитый с толку Джеймс.
— Мой дорогой брат, есть время упорно работать и есть время забавляться.
Глаза Джеймса едва не вылезли из орбит.
— Не будь таким суровым, — приказала Мария. — Если бы не было охоты, что бы мы ели, кроме баранины и говядины? Сегодня я невыносимо хочу скакать верхом, охотиться.
— Я прослежу за приготовлениями, — пообещала Гвинет. — Должна ли я позвать ваших фрейлин и благородных французских придворных кавалеров?
— Нет, сегодня будет малая охота. Мы возьмем с собой мяса, сыра и вина и прекрасно пообедаем на свежем воздухе.
Джеймс по-прежнему смотрел на нее.
— Мария, сегодня нам надо заняться важными делами. Нужно еще раз пересмотреть договор с Елизаветой, который вы отказались подписать.
— Дело в том, что Елизавета по-прежнему отказывается признать меня своей наследницей, — сообщила ему Мария, и в ее голосе зазвучали резкие ноты. — Мне действительно нужно решить много серьезных дел — и я уделю каждому из них все свое внимание. Я буду той королевой, которую вы желаете видеть на троне, брат. Но не сегодня днем. Через час я жду вас во дворе. Мы не должны упускать больше ни одной минуты.
Было похоже, что Джеймс хочет снова запротестовать, и Мария быстро заговорила опять:
— Зачем Бог поместил этот чудесный лес рядом с дворцом, если не для того, чтобы люди его оценили? Помните, брат: каждый человек должен есть. И мы также обсудим наши дела.
Густые брови Джеймса Стюарта подскочили вверх: сестра застала его врасплох. А Гвинет улыбнулась. Рован в этот момент лучше чем когда-либо понимал, что она действительно хорошо знает свою королеву. Внимательней приглядевшись к Гвинет, лорд Грэм понял: она не знает, что королеве нужно от него.
Мария была прекрасной наездницей и охотницей, имела отличную свору охотничьих собак и, кроме них, много мелких комнатных собачек, которых очень любила. Когда охотники въехали в лес, она просто излучала счастье. Королева пожелала, чтобы они поехали одни, хотя это было не по душе Джеймсу и Ровану. Гвинет понимала, почему они были недовольны. Они не могли чувствовать себя спокойно, пока такие люди, как Нокс, проповедовали с церковной кафедры, что человек имеет право отстранить от власти нечестивого правителя. В его ограниченном уме «нечестивый» значило любой, чьи взгляды не совпадают в точности с его учением, а значит, королеве будет угрожать опасность со стороны религиозных фанатиков.
Мария не могла поверить, что кто-то может осмелиться причинить вред особе королевской крови, поэтому она только посмеялась над их предостережениями, но в конце концов все же согласилась, чтобы вокруг того участка леса, где они станут охотиться, была выставлена охрана. И вот гончие залаяли и сорвались с места: охота началась.
Природа в Шотландии, возможно, не так роскошна и богата, как на континенте, но лес здесь отличается почти мрачной манящей красотой. Осень едва началась, но было похоже, что под зеленым сводом ветвей темнеет быстро. Сначала Мария и Джеймс ехали впереди. Гвинет, скакавшая сзади них с Рованом, не могла слышать их разговор, хотя она сама и ее спутник молчали, и это ее беспокоило.
Лорд Рован был погружен в свои мысли и, видимо, не замечал ее тревогу. Вдруг он повернулся к ней и спросил: