И причина этого, изволите ли видеть, была одна: когда он возвращался ночью на борт и опускал голову на подушку, он чувствовал, что находится так близко от своей Фрейи, спящей в бенгало, как только возможно при данных обстоятельствах. Слыхали вы о чем-нибудь подобном? И, заметьте, этот бриг должен был стать домом - их домом - плавучим раем, который Джеспер постепенно снаряжал, как яхту, чтобы блаженно проплавать на нем всю свою жизнь вместе с Фрейей. Глупец! Но парень всегда рисковал.
Помню, однажды я наблюдал с веранды вместе с Фрейей, как бриг приближался с севера к мысу. Полагаю, Джеспер увидел девушку в свою длинную подзорную трубу. И что же он делает? Вместо того чтобы плыть милю-другую вдоль берега, а затем по всем морским правилам бросить якорь, он высматривает просвет между двумя отвратительными старыми зубчатыми рифами, внезапно поворачивает руль и стрелой пускает туда бриг. Все паруса его дрожат и трещат так, что этот треск мы могли слышать на веранде. Должен вам сказать, что я свистнул сквозь зубы, а Фрейя выругалась. Да! Она сжала свои крепкие кулаки, топнула ножкой в красивом коричневом ботинке и сказала: "Черт!" Потом, взглянув на меня, слегка покраснела, правда, не очень сильно, сказала: "Я забыла, что вы тут", - и засмеялась. Да, конечно. Когда появлялся Джеспер, она забывала буквально всех. Встревоженный этой безумной выходкой, я не удержался, чтобы не обратиться за сочувствием к ее здравому смыслу.
- Ну, не дурак ли он! - с чувством сказал я.
- Форменный идиот, - горячо согласилась она, прямо глядя на меня своими широко раскрытыми серьезными глазами, а на щеках ее играли улыбчивые ямочки.
- И все это, - подчеркнул я, - только для того, чтобы встретиться с вами на какие-нибудь двадцать минут раньше.
Мы слышали, как опустился якорь, а затем она приняла вид очень решительный и угрожающий.
- Подождите минутку. Я проучу его.
Дав мне инструкции, она ушла в свою комнату и заперла дверь, оставив меня одного на веранде. Задолго до того, как на бриге были убраны паруса, явился Джеспер, прыгая через три ступеньки. Он забыл поздороваться и нетерпеливо посматривал направо и налево.
- Где Фрейя? Разве ее только что здесь не было?
Когда я объяснил ему, что он будет лишен общества мисс Фрейи в течение целого часа с одной только целью "проучить его", Джеспер заявил, что, несомненно, это я ее настроил, и он боится, как бы ему еще не пришлось пристрелить меня в один прекрасный день. Она и я слишком подружились. Затем он бросился на стул и начал рассказывать мне о своем плаванье. Но забавно, что парень по-настоящему страдал. И это было заметно. Голос у него оборвался, и он сидел молча, глядя на дверь с лицом мученика. Факт... А еще забавнее было то, что меньше чем через десять минут девушка преспокойно вышла из своей комнаты. А тогда я ушел. Я отправился разыскивать старика Нельсона (или Нильсена) на задней веранде - его собственном уголке, доставшемся ему при распределении дома, - с благим намерением втянуть его в разговор, чтобы он не вздумал, чего доброго, бродить вокруг и не пролез бы, по неведению, туда, где в нем в данный момент не нуждались.
Он знал о прибытии брига, но не знал, что Джеспер уже с его дочерью. Мне кажется, он думал, что за это время не дойти до бенгало. Любой отец рассудил бы так же. Он подозревал, что Эллен влюблен в его дочь; птицы в воздухе и рыба в океане, большинство торговцев Архипелага и все жители Сингапура об этом знали. Но он неспособен был понять, до какой степени девушка им увлекалась. У него создалось представление, будто Фрейя слишком разумна, чтобы увлечься кем бы то ни было - увлечься, я хочу сказать, до такой степени, когда никакой контроль здравого смысла уже невозможен. Нет, не это заставляло его сидеть на задней веранде и втихомолку терзаться во время визитов Джеспера. Его тревожили голландские "власти". Дело в том, что голландцы косо смотрели на Джеспера Эллена, владельца и шкипера брига "Бонито". Они считали его слишком предприимчивым в торговых делах. Не знаю, совершал ли он что-нибудь противозаконное, но, мне кажется, его кипучая энергия была неприятна этим тугодумным, медлительным людям. Как бы то ни было, по мнению старика Нельсона, капитан "Бонито" был способным моряком и славным молодым человеком, но знакомство с ним скорее нежелательно. Оно, видите ли, несколько компрометировало. С другой стороны, ему не хотелось попросту попросить Джеспера убраться восвояси. Бедняга Нельсон сам был славным парнем. Я думаю, он постеснялся бы оскорбить чувства даже какого-нибудь кудлатого каннибала, - разве что под влиянием сильного раздражения. Я говорю - чувства, но отнюдь не тело. Когда пускались в ход копья, ножи, топоры, дубины или стрелы, старик Нельсон умел постоять за себя. Во всех остальных отношениях душа у него была робкая. Итак, он сидел с озабоченной физиономией на задней веранде и всякий раз, как до него доносились голоса его дочери и Джеспера Эллена, раздувал щеки, а затем мрачно вздыхал с видом крайне удрученного человека.
Разумеется, я высмеял его страхи, которыми он отчасти со мной поделился. Он до известной степени считался со мной и уважал мои мнения не за мои моральные качества, но за то, что я поддерживал якобы хорошие отношения с голландскими "властями". Я знал наверняка, что самое страшное его пугало, губернатор Банки - очаровательный, вспыльчивый, сердечный контр-адмирал в отставке, - был, несомненно, к нему расположен.
Эту утешительную гарантию я всегда выставлял на вид, и чело старика Нельсона (или Нильсена) обычно на секунду прояснялось; но затем он начинал покачивать головой с таким видом, словно хотел сказать: все это прекрасно, но в самой природе голландских властей скрыты такие глубины, что никто, кроме него, не может их познать. Какая нелепость!
В тот день, о каком я говорю, старик Нельсон был особенно раздражителен. Я старался занять его смешным и несколько скандальным приключением, случившимся с одним из наших общих знакомых в Сайгоне, как вдруг он неожиданно воскликнул:
- Какого черта ему здесь нужно? Зачем он сюда является?
Ясно, что он не слыхал ни одного слова. Это меня разозлило, так как анекдот действительно был хорош. Я пристально посмотрел на него.
- Ну-ну! - воскликнул я. - Неужели вам неизвестно, зачем Джеспер Эллен является сюда?
Это был первый ясный намек, какой я когда-либо делал, - намек на истинный характер отношений между Джеспером и его дочерью. Он выслушал его очень спокойно.
- О, Фрейя - девушка разумная, - рассеянно пробормотал он, а его мысленный взор был, несомненно, прикован к "властям". Нет, Фрейя не глупа. Насчет этого он не беспокоится. Он решительно ничего против не имеет. Она просто проводит с ним время; парень ее забавляет, и больше ничего.
Когда проницательный старикан перестал бормотать, в доме воцарилась тишина. Те двое забавлялись очень тихо и, несомненно, от всей души. Какое более поглощающее и менее шумное развлечение могли они найти, чем строить планы на будущее? Сидя рядышком на веранде, они, должно быть, смотрели на бриг - третьего участника в этой увлекательной игре. Без него не было и будущего. Он был для них и счастьем, и домом, и великим свободным миром. Кто это сравнивал корабль с тюрьмой? Пусть меня с позором повесят на ноке, если это справедливо. Белые паруса этого судна были белыми крыльями пожалуй, "крылами" звучит поэтичней, - белыми крылами их парящей любви. Парящей - относится к Джесперу. Фрейя, как все женщины, крепче держалась мирских условностей.