– Ну давай же, – в отчаянии бормотала я, изредка бросая взгляды на дверь. Через мгновение она с грохотом распахнулась, и на моем левом запястье намертво сомкнулась мужская ладонь.
Оказавшись в дверном проеме, я широко расставила ноги и раненой рукой вцепилась в раму. Боль тут же опалила спину, и я шумно втянула носом воздух.
Николас даже не думал останавливаться. Несмотря на высокий рост, я для него ничего не весила, и он с легкостью вытащил меня на улицу и потянул дальше. Рядом со счастливым лаем подпрыгивала овчарка, наслаждаясь странной «игрой» хозяина.
– Что ты творишь? – вскрикнула я.
Он ничего не ответил. Лишь продолжал упорно волочить меня к той самой хижине, откуда только что вышел.
– Перестань! Отпусти меня! – Я попробовала было зарыться ногами в землю, но лишь споткнулась, когда меня резко дернули за левую руку. Пальцами другой я в отчаянии пыталась разжать невообразимо крепкую хватку Николаса, но после тяжелой лихорадки мои и без того жалкие силы были истощены. Я с нарастающим ужасом наблюдала, как мы приближаемся к чужому дому.
Наверное, если бы я взмолилась, сказала, что мне больно, он бы очнулся и отпустил меня. Вот только я не собиралась опускаться до мольбы.
Когда мы наконец подошли к порогу, Николас дернул ручку на себя, рывком распахивая дверь, и втолкнул меня внутрь.
Я не устояла на ногах и неуклюже осела на пол, прерывисто ловя ртом воздух. Медленно подняла глаза и наткнулась на огромные потрепанные ботинки, прямо перед моим лицом. Я вскинула голову и отпрянула от крупного бородатого мужчины, – того самого, что ехал рядом с вождем от деревни Кезро.
Он окинул меня безразличным взглядом и повернулся к Нику. Они смотрели друг на друга, будто ведя мысленный диалог, не обращая на меня внимания.
Спустя несколько ударов моего сердца Николас кивнул ему и перешагнул порог. Но перед тем, как закрыть дверь, он оглянулся и, глядя в мои полные страха и неверия глаза, процедил:
– Учись отвечать за свои слова.
И исчез.
В помещении воцарилась могильная тишина. Смысл сказанного доходил до меня очень медленно, но уже было поздно.
Я рванула к двери. Вот только не успела даже дотронуться до ручки, как бородатый мужчина перехватил меня поперек талии и понес в дальнюю часть дома. Я кричала, рычала, била ногами и царапалась, впивалась заостренными клыками в его кожу, но он даже не сбавил шаг.
Мы остановились у неприметной железной дверцы в полу, и все внутри меня похолодело. Удерживая меня одной рукой, мужчина поднял крышку и начал спускаться по узкой лестнице. Я хваталась за нее пальцами, в кровь раздирая ладони, ломая ногти, но он был гораздо сильнее, а потому почти не прилагал усилий, чтобы справиться со мной.
В небольшой темной комнате, напоминавшей погреб, было тесно: тут и там стояли ящики с различными припасами. Потолок придерживал толстый столб в центре помещения, вокруг которого была обвязана добротная веревка.
Я снова попыталась вырваться, но мужчина с силой вдавил меня в пол и быстро обмотал руки веревкой. Приготовившись к худшему, я закусила щеку, чтобы не позволить всхлипам сорваться с губ.
Но он вдруг отступил. Половицы заскрипели, когда мужчина молчаливо протопал по лестнице, скрывшись наверху. Хлопнула железная дверца, и комната погрузилась в непроглядную темноту.
Тишину нарушало лишь мое рваное дыхание.
Каждому проходящему мгновению вторил бешеный стук моего сердца. Стены давили. Обстановка слишком сильно напоминала мне каморку в клане Кезро, где меня запер один из демонов. Я лихорадочно вертела головой, осматриваясь вокруг. Тянула, дергала и кусала зубами веревки, терзаясь от неизвестности, но из этой ловушки не было выхода.
Я пожалела обо всех словах, что сказала Николасу. Вот только сейчас от этого не было толку. Мне нужно было сдерживать себя, но наивность и слепая вера в то, что он не причинит мне вреда, сделали меня смелее.
«Существует грань, которая отделяет смелость от безрассудства. Остановись, пока не перешла черту и не сделала хуже, чем уже есть».
Я зажмурилась, проклиная себя за глупость. Он ведь предупреждал меня – и не раз. Но я только упрямилась и огрызалась. Если я хотела выжить, больше так продолжаться не может. Возможно, уязвленная гордость была не самой большой жертвой ради избавления от страданий.
Мне было хорошо известно, как мучительно долго могло тянуться время. Над головой иногда раздавалась тихая поступь. Я вздрагивала от каждого шороха, всматриваясь в темноту, но мужчина не спешил возвращаться. Прижавшись спиной к столбу и сложив на коленях связанные руки, я напряженно ждала.
По ощущениям уже давно перевалило за полдень, когда я услышала знакомый скрип железных петель, и помещение озарил тусклый свет. Дверца снова захлопнулась. Мрак вернулся, а из его глубины показалась высокая черная тень.
– Пожалуйста, – всхлипнула я, тут же возненавидев себя за это.
– Надо было слушаться, девочка, – тихо отозвался мужчина, и мне показалось, что я расслышала в его голосе извиняющиеся нотки.
Когда он дотронулся до меня, ярость снова вырвалась на свободу: возможно, сработал инстинкт, а может быть, я просто не привыкла к людским прикосновениям. С утробным рычанием я вонзилась клыками в его предплечье, услышав, что мужчина зашипел. Он одним движением перевернул меня на спину и дернул к себе, протащив по полу, отчего плечо опалило болью. Она отвлекала, заволакивала глаза пеленой, но я, стиснув зубы, продолжала отчаянно брыкаться. Он навалился на меня весом своего тела, одной рукой сжимая шею, а другой начав шарить по одежде, – слишком странно и несколько скованно. Хотя я не знала, как все должно проходить на самом деле.
Окончательно выбившись из сил, я беспомощно обмякла и мысленно подготовилась к пытке, захлебываясь горькими слезами. Внезапно крышка люка откинулась вновь. Лестница зашаталась от быстрой, тяжелой поступи.
– Довольно, Катал!
Мое рвущееся из груди сердце заколотилось еще сильнее. Я распахнула веки.
Николас ступил в блеклое пятно света.
Я едва ли не с радостью посмотрела на него и не смогла скрыть вздох облегчения. Он стоял, стараясь выглядеть безразличным ко всему, но в глубине его глаз при виде заплаканной и беспомощной меня что-то сломалось.
– Я ведь просил быть осторожным, Кат, – тихо процедил он.
Широко распахнутые глаза пробежались по моим залитым свежей кровью плечам. А потом Николас вдруг нахмурился, будто вспомнил что-то неприятное. Он ведь тоже был далеко не осторожен, когда тащил меня сюда.
Катал хотел что-то ответить, но вместо этого тишину комнаты нарушил мой хриплый, бесцветный голос:
– Просил быть осторожным? – Надежду сдуло, как краски мира в недавнем сне. Как пепел у моего сгоревшего дома. – Просил, Ник?
Он вздрогнул. Я впервые назвала его по имени.
Я отползла назад, прижалась ноющей спиной к столбу и обхватила колени руками, не отрывая от него неверящий взгляд.
– Ты все подстроил, – с горечью догадалась я.
Губы Николаса приоткрылись и закрылись вновь. Но он так ничего и не ответил, только тяжело сглотнул.
– Ну что, наигрался? Нравится видеть меня такой? – с вновь появившейся злостью спросила я. – А говорил, что не похож на Истэка.
В руке бородатого мужчины блеснул нож. Пока он срезал веревки, я смотрела на Николаса, стоящего передо мной. К его чести, он не отводил взгляда, хотя из него исчезла вся былая ярость. Осталось лишь раскаяние и осознание произошедшего. Спокойствие и наигранно холодное безразличие сменились чем-то совершенно ему несвойственным.
Я попыталась встать на ноги. Он шагнул ко мне, чтобы помочь, но я резко отпрянула и отползла к стене, прижимая к себе раненую руку.
– Не прикасайся ко мне!
В глазах Николаса отразилось нечто, напоминавшее боль. Мне не было до этого дела. Угрызения совести ничего не могли изменить.
Он замер.
– Фрейя… – почти умоляюще позвал он. – Перестань. Я бы никогда не допустил этого на самом деле.