"Преданный вамъ.
"Н. Соверби."
Въ отвѣтъ на это письмо, Марк Робартс написалъ слѣдующія двѣ строчки:
"Любезный Соверби,
Ни за что въ мірѣ, не подпишу ни одного векселя.
"Преданный вамъ,
"Марк Робартс."
Написавъ Этот отвѣтъ и показавъ его женѣ, онъ вернулся въ садъ, и тамъ расхаживалъ взадъ и впередъ по дорожкѣ, отъ времени до времени пересматривая письмо Соверби и припоминая всѣ обстоятельства своей прежней дружбы съ нимъ.
Ужь одно то, что такой человѣкъ когда-то считался его другомъ, было постыдно для него. Мистеръ Соверби такъ хорошо зналъ себя и свою репутацію, что и самъ не предполагалъ, чтобы кто-нибудь положился на его слово, даже въ такомъ дѣлѣ, гдѣ требуется лишь самая обыкновенная честность. "Старые векселя будутъ выданы вамъ въ собственныя руки," говорилъ онъ въ своемъ письмѣ, сознавая, что без такого обезпеченія, Марк никакъ не могъ бы довѣриться ему. Этот знатный джентльмен, представитель графства, владѣлецъ Чальдикотса, съ которымъ Марку когда-то было такъ лестно сблизиться, дошелъ наконецъ до такой степени униженія, что пересталъ говорить о себѣ, какъ о честномъ человѣкѣ. Всякое подозрѣніе казалось ему теперь совершенно естественнымъ. Онъ зналъ, что никто не можетъ повѣрить его слову, изустному или письменному, и вовсе этимъ не смущался.
А было время, когда Марк гордился дружбою этого человѣка! из-за него онъ готовъ был разссориться съ леди Лофтон, из-за него отказался онъ отъ лучшихъ своих намѣреній и рѣшеній. Теперь расхаживая по саду съ письмомъ въ рукахъ, онъ невольно переносился въ тотъ день, когда онъ писалъ из школы мистеру Соверби, что пріѣдетъ къ нему въ Чальдикотсъ. Онъ такъ жадно ухватился за это удовольствіе, что даже не захотѣлъ напередъ переговорить съ женою. Онъ припомнилъ также, какъ его завлекли къ герцогу Омніуму; припомнилъ свое смутное предчувствіе, что не къ добру поведетъ его эта поѣздка. Потомъ тотъ вспомнилъ послѣдній вечеръ въ комнатѣ Соверби, когда тотъ предложил ему подписать вексель, и Марк согласился, не из желанія помочь другу, но просто потому что не сумѣлъ ему отказать. У него не достало духу сказать нѣтъ, хотя онъ сознавалъ все безразсудство своего поступка. У него не достало духу сказать нѣтъ, и черезъ это онъ погубилъ и себя, и все свое семейство.
Мнѣ приходилось много говорить о священникахъ, но я более обращалъ вниманія на ихъ отношенія къ обществу чѣмъ на ихъ священническую дѣятельность. Въ противномъ случаѣ я бы нашелся вынужденнымъ затрогивать разные вопросы, по которымъ я вовсе не был намѣренъ высказывать свое мнѣніе; мнѣ бы пришлось завалить свою повѣсть проповѣдями или низвести свои проповѣди до романа. И потому я почти ничего не говорилъ о дѣятельности Марка Робартса какъ священника.
Не слѣдуетъ однако заключать из этого, чтобы мистеръ Робартс равнодушно смотрѣлъ на обязанности, возложенныя на него саномъ. Онъ был не прочь отъ удовольствій и завлекся ими, что часто бываетъ съ молодыми двадцати-шести-лѣтними людьми, когда они совершенно независимы и пользуются нѣкоторыми денежными средствами. Еслибъ онъ до этихъ лѣтъ оставался простымъ куратомъ, и жил подъ постояннымъ надзоромъ старшаго, мы готовы поручиться, что онъ и не подумалъ бы выдавать на свое имя векселя, ѣздить на охоту, посѣщать такія мѣста какъ Гадеромъ-Касслъ. Быѣаютъ люди, которые и въ двадцать шесть лѣтъ совершенно тверды въ своих правилахъ, которые пожалуй способны быть первенствующими министрами, директорами учебныхъ заведеній, судьями, можетъ-быть даже епископами; но Марк Робартс не принадлежалъ къ ихъ числу. Въ немъ было много хорошихъ элементовъ, но ему не доставало твердости, чтобъ эти элементы постоянно приводитъ въ дѣйствіе. Характеръ его слагался довольно медленно, и потому у него не достало силъ устоять противъ искушенія.
Но онъ глубоко и искренно сокрушался надъ своею слабостью; не разъ, въ минуты горькаго раскаянія, онъ давалъ себѣ слово бодро и твердо приняться за священное, возложенное на него дѣло. Не разъ припоминались ему слова мистера Кролея, и теперь, сжимая въ рукѣ письмо Соверби, онъ невольно повторялъ ихъ про себя: "Страшно такое паденіе; страшно оно само по себѣ, а еще страшнѣе при мысли о томъ, какъ трудно встать опять на ноги. Да трудно,-- и трудность эта возрастаетъ въ страшной пропорціи! Неужели дошло до того, что ему и подняться нельзя,-- что у него уже на всегда отнята возможность держать прямо свою голову, съ чистою совѣстью, какъ слѣдуетъ пастырю душъ? А всему виною Соверби: онъ погубилъ его, онъ довелъ его до этого униженія. Но, съ другой стороны, не расплатился ли съ нимъ Соверби? Не ему ли онъ обязан своимъ мѣстомъ въ барчестерскомъ капитулѣ? Въ эту минуту Марк был человѣкъ бѣдный, раззоренный; но тѣмъ не менѣе онъ пожелалъ въ душѣ своей отказаться отъ участія въ выгодахъ барчестерскаго капитула.