-- Мистеръ Форрестъ, объ этомъ и рѣчи не можетъ быть.
-- Вы полагаете, что лордъ Лофтон не захочетъ за васъ поручиться?
-- Я ни за что не стану просить его объ этомъ; но не въ этомъ только дѣло. Вопервыхъ, мои доходы будутъ вовсе не такъ значительны, какъ вы думаете; я вѣроятно откажусь отъ бенефиціи.
-- Вы хотите отказаться отъ бенефиціи? Отъ мѣста, дающаго шестьсотъ футовъ въ годъ?
-- Затѣмъ, я рѣшился не выдавать никакихъ новыхъ векселей. Я получилъ страшный урокъ, и надѣюсь, буду помнить его.
-- Такъ что же вы намѣрены дѣлать?
-- Ничего!
-- Такъ эти люди опишутъ и продадутъ у васъ все до послѣдняго стула. Они знаютъ, что вашего имущества достанетъ на уплату долга.
-- Пусть продаютъ, если они имѣютъ на то законное право.
-- И весь свѣтъ объ этомъ узнаетъ.
-- Такъ и слѣдуетъ. Всякій долженъ платиться за свои ошибки. Дорого бы я далъ, чтобы наказаніе пало на меня одного!
-- Вотъ въ томъ-то и дѣло, мистеръ Робартс. Подумайте о томъ, что придется вынести вашей женѣ. Право, послушайтесь моего совѣта. Я увѣренъ, лордъ Лофтон...
Но имя лорда Лофтона и воспоминаніе о Люси придали ему силы. Онъ вспомнилъ также о несправедливыхъ укорахъ, которые дѣлалъ ему въ Лондонѣ лордъ Лофтон, и почувствовалъ, что къ нему невозможно обратиться въ подобномъ дѣлѣ. Не лучше ли во всемъ признаться леди Лофтон? Онъ зналъ навѣрное, что она бы выручила из бѣды во что бы то ни стало. Но онъ никакъ не рѣшался просить ея помощи.
-- Благодарю васъ, мистеръ Форрестъ, я остаюсь при своемъ рѣшеніи. Не думайте однако, чтобъ я не умѣлъ цѣнить помощь, которую вы мнѣ предлагаете; я знаю, что она вполнѣ безкорыстна. Но я рѣшительно могу сказать, что даже въ предотвращеніе этой страшной бѣды, я не соглашусь подписать ни одного новаго векселя, даже еслибы вы не потребовали посторонняго поручительства.
Мистеру Форресту оставалось только ѣхать назадъ въ Барчестеръ. Онъ сдѣлалъ все, что могъ, для молодого священника, и можетъ-быть, съ житейской точки зрѣнія, совѣтъ его был хорошъ. Но Марка пугало самое слово: вексель.
-- Кажется у тебя был банкиръ? спросила Фанни, входя къ нему въ комнату, когда стихъ стукъ колесъ.
-- Да, мистеръ Форрестъ.
-- Такъ что же, другъ мой?
-- Мы теперь должны быть готовы на все.
-- Ты уже не будешь подписывать никакихъ бумагъ, не правда ли, Марк?
-- Нѣтъ, я сейчасъ наотрѣзъ отказался отъ этого.
-- Въ такомъ случаѣ, я все могу вынести! Но только, милый, безцѣнный Марк, ты позволишь мнѣ сказать объ этомъ леди Лофтон?
Какова бы ни была его ошибка, ему тяжело приходилось раскаиваться въ ней!
Глава XLIII
Прошелъ цѣлый мѣсяцъ, а положеніе нашихъ фремлейскихъ друзей не улучшилось ничѣмъ. Все еще висѣла надъ ними грозная туча, готовая разразиться съ минуты на минуту. Мистеръ Робартс безпрестанно получалъ письма отъ разныхъ лицъ, очевидно, дѣйствовавшихъ въ интересѣ Тозеровъ; всѣ эти письма пересылалъ онъ къ мистеру Керлингу, барчестерескому легисту. Нѣкоторыя из этикъ писемъ заключали въ себѣ смиренныя просьбы объ уплатѣ векселей; въ нихъ говорилось, что несчастная вдова съ тремя малолѣтными дѣтьми затратила весь свой капиталъ, полагаясь на подпись мистера Робартса, что она теперь умираетъ съ голоду со всѣмъ своимъ семействомъ, потому что мистеръ Робартс отказывается отъ своих денежныхъ обязательствъ. Но большая часть писемъ были наполнены угрозами.... Ему давали всего два дня сроку, послѣ чего белигры должны были явиться къ нему въ домъ; потомъ из жалости соглашались отсрочить его гибель еще на одинъ день,-- но чтобы послѣ этого онъ уже не ждалъ себѣ помилованія. Всѣ эти письма были немедленно отправляемы къ мистеру Керлингу, который не обращалъ вниманія на каждое из нихъ въ отдѣльности, но старался вообще, по мѣрѣ возможности, предупредить бѣду.
По его совѣту, мистеръ Робартс согласился признать второй вексель и взялся уплатить его въ теченіе четырехъ мѣсяцевъ, въ два пріема, по 250 фунтовъ; онъ предложил это Тозерамъ, объявивъ имъ, что, если они не согласны на эти условія, то могутъ требовать свои деньги законнымъ путемъ. Тозеры не приняли этого предложенія, и дѣло остановилось на этомъ.
А между тѣмъ бѣдная мистриссъ Робартс становилась все печальнѣе и блѣднѣе. Люси все еще жила въ Гоггльстокѣ и тамъ распоряжалась полною хозяйкой. Бѣдная мистриссъ Кролей была совсѣмъ при смерти; несколько дней она лежала въ бреду, и потомъ еще слабость ея была такъ велика, что она никого не узнавала; наконецъ опасность миновалась, и можно было обнадежить мистера Кролея, что онъ не останется вдовцомъ, и дѣти его не будутъ сиротами. Въ продолженіе этихъ трехъ-четырехъ недѣль, Люси не видалась ни съ кѣмъ из родныхъ. "Стоитъ ли из-за такихъ пустяковъ подвергать васъ заразѣ?" говорила она въ своих письмахъ, которыя бережно обкуривались прежде чѣмъ ихъ распечатывали въ Фремлеѣ. Итакъ, она не выѣхала из Гоггльстока, а маленькіе Кролей жили въ Фремлеѣ; по истеченіи должнаго срока, имъ отвели комнату въ самомъ домѣ, хотя со дня на день можно было ожидать, что все, даже кроватки, на которыхъ они спали, будутъ взяты и проданы для уплаты долговъ мистера Соверби.