— Честно.
Прежде, чем я успеваю отреагировать, Ник переворачивает меня на спину, так что я лежу на постели под ним, возвышающимся над моим телом. Его глаза устремлены на мой живот. Он выглядит ошеломленным.
Я его не виню. Я не говорила ему, что я убрала противозачаточное устройство.
Его молчание наполняет меня страхом. Я выпаливаю:
— Если ты не хочешь…
Ник перебивает меня:
— Ты что, шутишь? — Он улыбается широко, тычет в мой живот и говорит: — Наш малыш растет здесь. Мы сделали эту маленькую фасолинку. И это плод нашей любви, детка. Это благословение.
Туман застилает глаза, и я улыбаюсь, тоже:
— Да, малыш. Мы благословлены. Пока еще рано говорить кому-то, но наш ребенок растет с каждым днем.
Он наклоняется над моим лицом и ведет своим носом к моему. Он целует меня нежно и говорит:
— Я надеюсь, что она такая же, как ее мама.
Я хихикаю и бормочу:
— Я надеюсь, что он такой же, как его папа.
Его глаза открываются, и он сидится на кровати. Он проводит рукой по своим волосам и повторяет:
— Папа. Я собираюсь стать папой.
Он вскакивает на кровати в стиле Тома Круза и шепотом кричит:
— Я собираюсь стать папой!
Я смеюсь, и он прыгает на меня сверху, щекоча меня. Он обвиняет:
— Ты маленькая вредина. Когда ты перестала предохраняться?
В перерывах между приступами смеха, я пищу:
— В день, когда вышла из больницы! Пожалуйста, Ник, остановись! Я же описаюсь!
Он перестает щекотать меня и неистово целует. Я оборачиваю руки вокруг его шеи, и он говорит против моих губ:
— Я надеюсь, что ты в настроении для хорошего траха, детка, потому что сейчас я чувствую себя невероятно мужественным! — мы оба посмеиваемся над его глупостью.
Его поцелуи становятся все более и более настойчивыми. Он спускает мои трусики и спрашивает:
— Жестко и быстро или медленно и сладко?
Я отвечаю сбивчиво:
— Жестко и быстро.
Он немного отстраняется назад, и ухмыляется:
— Боже, я люблю тебя.
Ник перемещается между моих ног, направляет себя к моему входу и медленно толкается. Я крепко обвиваю руки вокруг его шеи и прошу:
— Двигайся, малыш.
Он выходит наполовину и сильно толкается назад.
Фейерверк в моих глазах. В моем животе бабочки.
Ничто не сравнится с этим. Ник заполняет недостающие части моего сердца и делает его цельным снова.
Его руки двигаются под моей задницей, он хватает меня и слегка поднимает. Небольшое изменение сделало отличные ощущения фантастическими. Мы идеально расположены, и Ник движется во мне, вращая бедрами с каждым толчком.
Это совершенство.
Я чувствую, что мое сердце бьется быстрее, и мои внутренности сжимаются. Ник тянет мой лифчик вниз. И моя грудь освобождается. Он берет один твердый сосок в рот и сосет его.
И это все.
Я взлетаю. Я долго стону и сжимаюсь вокруг его возбужденной длины.
Экстаз.
Он отпускает мой сосок. Его глаза закрываются в блаженстве. Он целует меня глубоко, держит меня крепко и толкается еще один раз, два, три раза, прежде чем он стонет глубоко мне в рот, обнимает меня крепче и освобождается внутри меня.
Мы остаемся так, пытаясь отдышаться, и купаемся в лучах нашей любви.
Я начинаю засыпать. Ник двигает нас к нашим сторонам кровати, по-прежнему обнимая, и говорит шепотом:
— Ты будешь мамой, детка.
С закрытыми глазами я улыбаюсь и надменно говорю:
— Я собираюсь быть лучшей мамой всех времен.
Я слышу его поддразнивание, когда он отвечает:
— Даже если бы ты хотела быть плохой мамой, ты не смогла бы. Это не в твоей природе, дорогая.
Я открываю глаза и смотрю в его. Затем шепчу:
— Как ты думаешь, Миа будет возражать?
Ник качает головой и улыбается грустной улыбкой:
— Нет. Ты не думаешь, что она была бы в восторге от сестренки? Она была бы на седьмом небе, детка. И мы удостоверимся, что наша маленькая фасолинка знает всё о своей сестренке, и что Миа наблюдает за ней с небес. Миа будет ангелом-хранителем для своих братьев и сестер.
Я расширяю свои глаза и шепчу:
— У нас будут еще дети?
Ник закатывает глаза и говорит:
— Конечно! По крайней мере, еще один.
Я моргаю и спрашиваю:
— Могу ли я сначала родить этого, прежде чем мы добавим еще детей в список?
Он улыбается и отвечает с сарказмом:
— Я не знаю. Я думал, что мы могли бы родить одновременно двоих. Это сэкономит время.
Я хихикаю и потираю шею. Дразню его:
— Ты будешь одним из тех раздражающих пап, которые говорят всем, что их ребенок лучше, чем все остальные.
Ник смеется и признает:
— Да, я, вероятно, буду.
Мы допоздна болтаем о нашей новой семье.
Ник на седьмом небе, и я тоже.
Мы ждём ребенка.
Каждое воскресенье, с тех пор как я выписалась из больницы, Ник приглашает на ужин наших друзей и семьи.
Папа уехал через несколько недель после того, как я очнулась, но мы говорим по телефону почти каждый день. Он полюбил Ника и так рад, что я нашла кого-то. Я сказала папе, что беременна, и он на самом деле плакал, и я тоже плакала. В конечном итоге мы оба были в слезах и не могли говорить, так что просто повесили трубки и поговорили на следующий день. Мой папа в восторге от того, что станет дедушкой снова. Он столяр и сказал мне не беспокоиться о покупке детской мебели, потому что мы спроектируем всё вместе, и он сделает мебель сам.
Это отличный подарок, который, мы надеемся, станет семейной реликвией.
Таким образом, уже воскресенье. Все собрались на обед, и мы болтаем на улице.
Сиси рядом, как всегда, и я люблю это. Я играю с ее волосами, обнимаю и поцелую ее. У нее будет младший брат или сестричка достаточно скоро, и я знаю, что она будет хорошим образцом для подражания.
Ник объявляет, что еда готова, и мы все садимся за новый обеденный гарнитур, который, я настояла, чтобы мы купили.
Ник и я сидим рядом, как всегда, что делает наш обмен едой гораздо легче.
Все помогают друг другу наложить еду. Ник наполняет тарелку для меня, положив в три раза больше еды, чем я обычно ем. Он немного сходит с ума из-за моей беременности.
Я начинаю перекладывать еду со своей тарелки на его. Убираю оливки, сыр фета и бекон из своего салата. Он добавляет помидоры в мою тарелку. Я не заметила, что Нат наблюдает за нами. Она щурит глаза на меня и предлагает мне вино, от которого я любезно отказываюсь.
Нат ахает и встает так быстро, что ее стул падает назад. Она улыбается и указывает на меня:
— Ты беременна!
Все прекращают есть и смотрят на меня потрясенно.
Мое лицо горит, шея чешется, и я стараюсь отрицать:
— Что? Ты с ума сошла! Вы все с ума сошли, если думаете, что я беременна, правда Ник?
Ник кивает и оглядывает всех присутствующих. Он делает серьезное лицо и говорит:
— Она беременна.
Все за столом начинают поздравлять нас. Они встают и обнимаются с нами. Нат смеется и плачет одновременно, она спрашивает:
— Неужели ты думала, что можешь скрыть что-то подобное от меня?
Я говорю громко, чтобы все слышали:
— Еще ранний срок, ребята. Я еще не во втором триместре. Я хотела подождать, по крайней мере, двенадцать недель. Но да, у нас есть фасолинка, растущая в животе.
Мама Ника, Сесилия, улыбается широко, но плачет. Я подхожу и обнимаю ее.
Она говорит:
— Ты спасла его. Моего Ники. Ты спасла его от одиночества. Я всегда волновалась, что он никогда не сможет жить нормально, пока он не встретил тебя. Я буду вечно у тебя в долгу.
Слезы текут по моему лицу, и я дразнюсь:
— Вы можете оплатить мне, став няней для малыша.
Она смеется:
— Конечно, даже если вы не будете нуждаться во мне, я буду рядом.
Сестры Ника обнимают и целуют меня, они все в восторге.
Это делает меня счастливой.
Макс, Дух, и Ловкач все по очереди обнимают меня. Я спрашиваю их:
— Итак, вы готовы стать дядями снова?