Ура!
Я спрашиваю тихо:
— Чувствуешь себя немного лучше?
Он кивает и смотрит в кастрюлю. Затем похлопывает себя по животу и говорит:
— Это хорошо пахнет. Я немного голоден.
Ура!
Его аппетит вернулся тоже. Должно быть, это был суточный вирус, как у меня.
Говорю ему, чтобы сел на диван, и я принесу ему поесть. Он садится, и я наливаю две миски супа.
Я проголодалась, пока заботилась о нем.
Осторожно, как могу, несу миски к нему, сажусь и мы едим.
Он издает шум, когда есть то, что любит. Все, что я слышу это стоны и «мммм». Я ухмыляюсь, глядя в свою миску.
Он понятия не имеет, как очаровательно ест.
Внезапно, я выпрямляюсь.
Сказать ему?
Я колеблюсь.
Внутри меня идет борьба, я выпаливаю:
— Итак... у меня была дочь.
Тело Ника застывает рядом с моим.
Чтобы избежать его взгляда, я играю ложкой в миске и продолжаю спокойно:
— Ей было бы пять в этом году. Ее звали Миа. И она была красива, Ник. — Мое горло сковывает эмоциями, и я шепчу: — Так чертовски красива, Ник. Ты бы полюбил ее.
Мои глаза застилает туман, и нос покалывает. Мне тяжело совладать с эмоциями, но я делаю все, что могу.
Почему я думала, что это была хорошая идея?
Миска супа бренчит, когда он ставит ее на стол, прежде чем притягивает и обнимает меня.
Его губы напротив моего лба, он тихо спрашивает:
— Что случилось с Миа, детка?
Замирая на секунду, чтобы унять боль, которая оседает в моем солнечном сплетении, я прочищаю горло и отвечаю:
— Мама взяла ее на утреннюю прогулку. Они делали это каждый день. Миа была в коляске, и они переходили по пешеходному переходу, когда автомобиль врезался в них. — Воспоминания об этом ужасном событии проносятся в моей голове. Слезы заполняют мои глаза, и я шепчу хрипло:
— Мама, должно быть, увидела его в последнюю секунду, потому что оказалась между машиной и коляской. Но это не сыграло роли, потому что подросток, который врезался в них, был в шоке и не смог затормозить вовремя. Он тащил их какое-то время. Он писал сообщение и вел машину, даже не смотрел на дорогу, Ник. — Рыдания сотрясают меня.
— Несмотря на это, мама жила еще в течение трех дней, прежде чем перестала бороться. Мой ребенок умер на месте происшествия. Оказывается, она тоже родилась с гемофилией. Она унаследовала ее от меня. И она истекала кровью в своей гребаной коляске, Ник. Мой ребенок отправился на утреннюю прогулку и умер. Единственное, что удерживает меня от того, чтобы сойти с ума, это то, что моя мама где-то в облаках с Миа. Коляска оказалась под передним бампером. Я должна была хоронить мою девочку в закрытом гробу. — Мои воспоминания прорываются. Я качаюсь и выдавливаю из себя:
— Правой стороны ее красивого лицо просто не было, Ник. Ее гроб был розовый и такой крошечный. Никого не должны хоронить в таком крошечном гробу. Джейс даже не явился на ее похороны. Я провела несколько месяцев, мучаясь от кошмаров о последних мгновениях Миа. Неужели она понимала, что происходит? Как долго она испытывала ужасную боль, прежде чем умерла? Я пребывала в тревожном состоянии. Потом появились панические атаки. Был короткий промежуток времени, когда я думала, что мне нужно лечь в лечебницу чтобы контролировать свое горе. Каждую ночь в течение нескольких месяцев я ложилась спать и просыпалась, слыша плач и крики Миа. От отчаяния я царапала уши и вырывала клоки волос, прося и умоляя их прекратиться. Это было все в моей голове, но так реально. Ничто не могло заглушить их.
Он спрашивает:
— Джейс был папой Мии?
Я киваю. Дышу глубоко и отвечаю дрожащим голосом:
— Да, Джейс был папой Миа. Я была молода, когда мы встретились в колледже. Мы были вместе в течение двух идеальных лет. Он был моим первым, и я думала, что мы поженимся когда-нибудь. Я видела, как идеально он подходит для меня. Мы дурачились, наслаждались обществом друг друга и поддерживали друг друга. Когда я узнала, что беременна и сказала Джейсу, он ответил, что ему нужно время, чтобы подумать об этом. Он попросил некоторое пространство. Это должен было стать первым тревожным звоночком. Я дала ему три дня. Когда я вошла в свою квартиру... там был бардак. — Тело Ника напрягается, но я продолжаю: — Даже фотографий не осталось на стене. Это был кто-то, кто говорил мне ежедневно, что любит меня. И я ему верила. Я позвонила его маме, пытаясь найти его. Она не знала, где он. Родители Джейса видели Миа несколько раз в год и любили ее очень сильно. Джейс потерял контакт со своей семьей, но я вовлекала их в жизни Миа. Они были на каждое Рождество и день рождения. Джейс просто... ушел.
Ник молчит. Я боюсь, что это чересчур для него. Но если мы серьезно планируем быть вместе, я не хочу никаких секретов между нами.
Это было правильное время.
Ник, наконец, говорит:
— Вот почему ты не хочешь больше детей, — это утверждение.
Кивая, я шепчу:
— Я не могу пройти через это, Ник. Никогда снова. Мое сердце разбито так, что куски просто невозможно собрать воедино. — Я отчаянно хочу, чтобы он понял.
Ник целует меня в лоб и тихо говорит:
— Я так сожалею, детка. Никто не должен когда-либо испытывать то, через что ты прошла. Не только потерять ребенка, но и маму тоже. Я не могу даже представить себе через что ты прошла, любимая.
Тяжесть сменили другие эмоции.
Успокоение. Страх. Любовь.
Я не хочу, чтобы меня жалели. Жалость Ника убила бы меня.
Поднимаю глаза и умоляю:
— Не жалей меня.
Ник медленно качает головой и отвечает:
— Я не жалею тебя, детка. Но, черт побери, я чувствую такую сильную печаль за тебя прямо сейчас. И любовь. И восхищение, — он прячет выбившуюся прядь волос за ухо и продолжает: — Я не знаю, как ты смогла пройти через все это. Но я чертовски уважаю тебя. Дети важны для меня, тоже. Я не знаю, как бы справился, если бы мы потеряли Сиси после несчастного случая. Я так сожалею, что ты потеряла свою маленькую девочку, детка. Я люблю тебя, Тина.
Его поцелуй наполняет меня надеждой. Это гораздо больше, чем я думала, мне нужно. Я даже не осознавала этого.
Я люблю Ника так сильно.
Маленькая, поврежденная часть моего сердца заживает.
После моих признаний Нику, я в конечном счете остаюсь на ночь.
Сиси и Макс вернулись домой на обед, и я была удивлена, что они оба казались довольными, поедая суп. Но Макс объяснил:
— Мы едим суп только, когда мы больны, поэтому получаем его редко.
После того как они все съели, мы с Ником откланялись и пошли спать. Мы держали друг друга в объятиях всю ночь и целовались. Это было прекрасно. Именно то, что мне было нужно.
Сегодня утром мы оба вернулись на работу. Нат открыла магазин, и посетителей пока не было.
Я говорю ей:
— Я сказала Нику про Миа.
Ее глаза расширяются, и она задыхается:
— Нет! В самом деле?
Я киваю:
— Да, это было подходящее время.
Она мягко улыбается и обнимает меня. Она говорит мне:
— Я так горжусь тобой. Миа — не грязный секрет, милая, она — красивая память.
Да, так и есть.
Динь-Дон.
Я люблю новый звонок!
— Извините, я зайду позже
Нат и я разрываем наши объятия, чтобы увидеть Духа, стоящего в дверях и неловко смотрящего на нас.
Улыбнувшись ему, я говорю:
— Это были просто объятия, Дух. Ничего больше.
Он переминается с ноги на ногу и нерешительно подходит ко мне. Протягивает мне маленькую коробку. Я смотрю на него, прищурив глаза и спрашиваю:
— Это от Ника?
Дух качает головой и выпаливает:
— Я просто думал, что это важно для тебя, черт, просто открой ее.
Дух купил мне что-то? Мир сошел с ума?!
Я делаю несколько шагов к прилавку и ставлю коробку. Осторожно открываю ее и мне нечем дышать.