Она вводит свои данные в кассу и говорит:
— Хуже не придумаешь.
Я вздрагиваю и спрашиваю:
— Насколько плохой?
Она вопит:
— Настолько плохой, что мне нужны кексы!
Я смеюсь про себя.
О, горе мне!
Милашка Лола иногда может быть очень наивной. Ей двадцать пять и она — королева драмы. Она миниатюрная, всего пять футов. Ее шоколадно-коричневые волосы подстрижены слоями вниз к плечам, и у неё бездонные карие «щенячьи» глаза. Поэтому, когда она просит приготовить мои вкусные кексы, она их получает.
Лола начинает:
— Так вот. Утром я отодрала свою задницу от постели, чтобы сходить в магазин за едой. Я ждала на кассе. Было так рано, что я ещё не проснулась окончательно. Эта сучка Ники была моим кассиром. Она сказала, что все это время, пока я была с Алексом, она тоже с ним спала.
Ох. Нет, только не это.
Должно быть, все мои эмоции отразились на лице, потому что Лола продолжает:
— Э-э, да. Поэтому я сказала ей, что я надеюсь, что они всегда использовали презерватив, как я с ним, потому что я узнала, что он может быть заразным!
Я расхохоталась и спросила:
— Это правда?
Она смеется и отвечает:
— Я не знаю. Ее лицо было таким бледным, она выглядела ошеломленной! Тогда она сказала, что он считал её лучшей любовницей, а меня бревном в постели. Я вылила ей на голову банку томатного соуса!
Я смеюсь так сильно, что хватаюсь за живот и едва могу дышать. Лола смотрит на меня и тоже начинает смеяться. Затем она останавливается, смотрит немного вверх, морщит лицо и тихо говорит:
— Да, вероятно, вход в этот магазин мне теперь закрыт. Мне нужно найти новое место, где покупать продукты.
Я улыбаюсь:
— Это меньшая из твоих забот! Скажи мне, оно того стоило?
Она широко улыбается
— Абсолютно.
Лола раньше была немного слащавой. Пока она не встретила Мими. Мими подружилась с Лолой после меня. Она взяла нашу маленькую подругу под свое крыло и дала ей новый девиз: «Держись подальше от дерьма!»
Так, в течение прошлого года Лола из нежного цветка превратилась в прочный сорняк!
Это звучит плохо, но на самом деле это не так.
— Итак, — говорит Лола, пока подсчитывает, имеющиеся в наличии вещи, — Мимс сказала мне, что ты завела нового друга, — она говорит «друг», при этом сладко причмокивая.
Боже, Мими, это отстойно.
Строгим голосом я произношу:
— Нет, не так.
Она говорит раздраженно:
— Ну что ты как подросток! Ты не можешь не видеть того же, что и я, когда смотришь на него.
Я глубоко вздыхаю и признаюсь:
— Да! Я знаю, что он — мистер Красавчик и, кстати, ты должна увидеть его брата, он — мистер Великолепный. Он говорил со мной, и я почти растеклась лужицей по полу. Я так нервничала, и моя шея покраснела, и он был очень учтивым с его глубоким сексуальным голосом и... Уфф!
Повернувшись к ней спиной, я иду в комнату для персонала. Я почти уже там, когда слышу Лолу:
— Почему бы тебе не пригласить его на обед?
Хм, я могла бы сделать это.
Два дня спустя.
Я сижу на прилавке и неотрывно смотрю на визитку, а она на меня. Она насмехается надо мной.
Адрес электронной почты Ника написан на карте. Я могла бы просто послать ему письмо и пригласить на обед или выпить кофе.
Так почему это так сложно?
Перестань быть трусихой и просто сделай это. Ты знаешь, что хочешь его увидеть.
Я захожу в свою электронную почту, начинаю писать и в последнюю минуту отступаю. Я сохраняю письмо в папке «Черновики» на случай, если я передумаю.
Равр Рааавр
Звонок больше не звучит, как кошка во время течки, теперь это больше похоже на мычание коровы. Сегодня среда, в этот день я одна в магазине.
Я улыбаюсь и смотрю на дверь. Моя улыбка исчезает из-за того, кого я там вижу; моё сердце опускается.
Мисс Чертовка, потерпевшая фиаско с возвратом платья, прогуливается к прилавку.
О, господи. Пожалуйста, дай мне силы.
На этот раз я улыбаюсь решительнее и спрашиваю:
— Доброе утро, мисс. Как ваши дела сегодня?
Она улыбается и отвечает:
— О, замечательно, милочка. Как вы?
Эм, что?
У меня сразу рождаются подозрения, потому что она улыбается как кошка, налопавшаяся сметаны.
— Ну, у нас не очень много посетителей сегодня, поэтому я думаю, могло бы быть лучше. Чем я могу вам помочь?
Она отвечает:
— Я просто хотела зайти и извиниться за свое грубое поведение тогда. Это было совершенно неприемлемо, и мне действительно очень жаль, — она пытается изобразить раскаяние, но это больше похоже на то, что у неё запор.
Я шокирована и заикаюсь в ответ:
— Гм, ничего себе. Я, ах, спасибо. Это очень мило с вашей стороны.
Она грустно улыбается и вздыхает:
— Я знаю, как женщина вы понимаете меня, мы хотели бы носить красивые платья для наших мужчин. Но триста долларов за платье, которое я купила, было, пожалуй, слишком. — Она смеется слишком весело и кладет руку на щеку: — Я честно не знаю, о чём я думала. Мой муж владеет клубом через улицу, и платье было слишком официальным, чтобы носить его там. Он даже не взглянул на него дважды.
Что, черт возьми, она только что сказала? Она жена Ника?!
Я внимательно смотрю на нее. У нее хорошо получается прикидываться милой. Если бы она была на прослушивании, то я бы была впечатлена.
Она худая, немного выше меня, и, может быть, на год или два старше. Ее длинные осветленные волосы отливают серебром. У нее голубые глаза и ледяной взгляд.
Чертовка тяжело вздыхает и говорит мне самым сладким голосом, на какой только способна:
— Это было бы огромным одолжением, если бы вы согласились взять у меня платье. Я сделала ошибку, и я обещаю, что никогда не повторю ее.
Это выглядит как оправдания пятилетнего ребенка.
— Мой муж действительно сердится на меня. Мне очень нужно вернуть деньги.
Её слова не имеет смысла для меня.
Во-первых, с чего бы Нику заботиться о платье, стоимостью в какие-то жалкие триста долларов, когда одна его шелковая рубашка, вероятно, стоит больше?
Во-вторых, он владеет клубом! Как говорит Мими, клуб очень популярен, они не могут быть ограничены в средствах.
Из-за этого противостояния кровь уже приливает к груди и поднимается по шее.
Я прочищаю горло и говорю:
— Я понимаю ваши затруднения и очень извиняюсь. Даже если я возьму платье я не смогу перепродать его. Если я не могу перепродать его, то не могу предложить вам возврат. Поэтому, к сожалению, мой ответ до сих пор «нет». — Храбрость растёт где-то внутри меня: — И это мой окончательный ответ.
Убийственно хмурое выражение Чертовки появляется снова.
О, эй, ты! Я скучала по тебе.
Она шипит на меня:
— Это ФУФЛО! Что вы возомнили о себе в этом чертовом магазине одежды. Ну, догадайтесь что? Ваша одежда выглядит как дерьмо. Я видела рубашки лучше в «Таргет»! Вы думаете, что видели меня в последний раз? Я буду приходить каждый проклятый день, пока вы не сдадитесь. И вы сделаете это, милочка, — она смотрит на меня сверху вниз, ухмыляется и говорит: — Я думаю, вам нужно скинуть двадцать фунтов, чтобы хорошо выглядеть в одежде, что вы продаете.
А потом она ушла.
О, черт возьми, нет!
Все только что стало серьезней.
Я иду в комнату для персонала, беру ключи, выхожу на улицу и запираю дверь.
— Ты не можешь использовать четверку!
С тех пор как мы были детьми, Макс придумывал свои собственные правила в играх, которые не помогают ему выигрывать.
Я отвечаю:
— Я уверен, что могу, приятель.
Я помещаю карту вниз, и он стонет.