На этом всё. В остальном он годный только пакостить.
— Тебе не влетит за то, что ты со мной болтаешь? — Что примечательно, такая вероятность совсем не мешает ему без спроса трогать мои волосы. — Общаться с мужчинами наедине тебе точно можно?
Чувствую щекой его горячее дыхание и мне дурно становится. В лёгких тесно, а в голове — шумно.
Ответить «нельзя» — значит солгать.
А «можно» самовлюблённый нахал непременно расценит как флирт. Надо бы как-то экстренно собраться с мыслями, иначе, боюсь, станет слышно как неровно стучит моё глупое сердце.
— Как и любой твоей подружке, — выдаю сухо, выдёргивая тёмный локон из его загребущих пальцев. — Важно не то что запретят, а то, что девушка сама себе позволит.
— Забавная ты малышка, Мари, — задумчиво хмыкает Макс, отступая на шаг. — Ну, я пошёл?
— Иди, — выдыхаю с облегчением.
«Сдалась ты ему» — ядовито хихикает внутренний голос. Все два года, что я его знаю, Мартышев на невзрачных мышек вроде меня никогда не заглядывался.
Вдруг налетает порыв ветра. Начинает капать дождь.
Смотрю, как он, западая на левую ногу, плетётся к калитке. Кренится весь будто Пизанская башня. Сгорбленный, с оторванным рукавом толстовки, гармошкой сползшей по предплечью. И жалко так смутьяна становится, аж в груди саднит.
В этом вся я. Вечно мне больше всех надо.
— Да чтоб тебя… — выдыхаю вслух, задвигая подальше голос разума. — Эй! Вернись, хоть ссадины обработаю.
— Может, ещё и завтраком угостишь? — не теряется Макс.
Вот это хватка у человека! И наглости, естественно, без меры.
— Может, сразу распрощаемся? — пресекаю неудачную шутку.
Повторять не приходится. Макс возвращается довольно резво для своего состояния, а я сжимаю крепче в пальцах тощий пакет, тихо с себя же балдея. Сходила, называется, в магазин за хлебушком.
Вот что должно быть в моей голове, чтобы впустить парня в дом? Уточняю — в пустой дом, где кроме нас не будет никого. Вообще никого. А учитывая сомнительную репутацию Мартышева, добром этот акт доброты точно не кончится.
Мартышев внаглую заходит в дом первым. Я даже не успеваю привычно устыдиться нищеты. Не то чтобы хотелось казаться зажиточнее, чем мы есть, но редкие гости обычно не скрывают брезгливой гримасы. Не самое приятное чувство.
Что ж, мне повезло не видеть выражения его лица. Макс уверенно прёт вперёд по узкому коридору, оставляя грязь с подошв на свежевымытом полу.
Не сказать, что я удивлена. Просто успела забыть, что нормами приличия он предпочитает подтираться, как в принципе любыми существующими правилами.
Действительно, зачем разуваться?
Не пачкать же в этой халупе свои белоснежные носки.
При других обстоятельствах я бы не смолчала, но сейчас всё ещё пребываю в лёгком шоке от его живописного вида. Даже не знаю, что меня больше выбивает из колеи: тот факт, что я сама пригласила этого пройдоху в дом, его неожиданное согласие или отвешенный с барского плеча комплимент.
А я и поспешила растаять!
Недаром говорят, глупость заразна. Ссадины обработаю и пусть чешет.
Прописав себе воображаемый подзатыльник для ускорения, оттесняю прыткого гостя к стене.
— Дождись меня здесь. — Встаю перед Максом, строго упирая руки в бока.
Какая же я мелкая рядом с ним…
Выгляжу комично, конечно, учитывая, что Мартышев на целую голову выше ростом, но лучше так, чем потом все полы за ним перемывать.
Вместо ответа, он расплывается в волчьей улыбке, как ни в чём не бывало продолжая напирать.
— Эй? — хмурюсь. — Ты меня слышал?
— Прекрасно слышал, — кивает эта бацилла беспардонности, доставая изо рта жвачку, чтобы прилепить к стене.
И смотрит нахально. Как он смотрит! Аж щёки жаром обдаёт. Ни на кого так не реагировала. Никогда.
Бесит, гад! Как же бесит!
Пожалела на свою голову теперь, чувствую, в благодарность на место, которым думала, приключений найду. Зачем я только с помощью своей полезла? Недаром говорят: инициатива — дело наказуемое.
Стараясь не делать резких движений, пытаюсь аккуратненько так проскользнуть по стене, чтоб даже не соприкоснуться с ним ненароком. Достаточно того, что от одного его запаха внутренности непонятно крутит. Как от купленного на вокзале пирожка — так неожиданно и подло обеспечившего мне пару дней расстройства.
Внезапно во всём доме гаснет свет. В ненастную пору явление у нас на окраине частое.
— Телефоном посветить?
— Не нужно. Сейчас свечу принесу, — торопливо отказываюсь от его намеренья увязаться следом.
Едва касаясь пальцами стены, иду в сторону своей комнаты, надеясь поскорее отыскать необходимое и выпроводить наглеца из дома, а заодно и с глаз долой. На ощупь разыскиваю в шкафу толстую свечу и аптечку.