У нас был секс по телефону. Я почти что уверен в этом. И насколько все это кажется ебнутым на голову? Интересно, осознала ли она, что я мастурбировал на ее возбужденный голос? Или может Айви положила трубку до того, как я кончил? Я не уверен. И это сводит меня с ума.
Я нереально нервничаю и волнуюсь. Это словно фальстарт. Меня вот-вот отчитают за то, что пересек линию до свистка? Или тот факт, что Айви наслаждалась этим, снимает с меня все обвинения?
Потому что одно я знаю точно. Она тоже кончила в результате того разговора. Я четко слышал те слабые придушенные звуки, что она издавала. Словно она изо всех сил старалась вести себя тихо, но оргазм был таким сильным, что девушка попросту не смогла сдержаться. И ох, святые угодники, одна мысль об этом делает мой член твердым.
Знаю, когда она откроет дверь, я увижу ее лицо и не смогу удержаться и не прикоснуться к ней. Я не хочу больше сопротивляться этому притяжению. Я жажду погрузиться в Айви, окутать себя ее теплом и свежестью. Я хочу услышать те новые звуки снова и заставить ее потерять контроль, кричать мое имя.
Моя рука дрожит, когда поднимаю ее, чтобы наконец постучать. Костяшки ударяются о дверь, а мое сердце вторит их ритму, в такт Айви, Айви, Айви у меня в голове.
Я слышу приближающиеся шаги. Во рту пересыхает, пока жду. Мой член сейчас так напряжен, что упирается в джинсы, проявляя удивительную жажду. Я никогда не хотел кого-то так сильно. Никогда не ждал так долго.
Я почти что хнычу, когда дверь открывается. Но тут я вижу ее и сразу поникаю.
- Мак, - выдыхаю я. - Сладкая, ты выглядишь...
- Ужасно, - заканчивает она за меня, голосом, который похож на звуки умирающей лягушки. Бледная и уставшая, ее глаза отекли и покраснели, а с носа постоянно текут сопли. Она корчит несчастную рожицу и затем шмыгает. - Чувствую себя дерьмово.
Я ненавижу болезни. Быть рядом с больным человеком - доводит меня до безумия. Но сейчас я не колеблюсь. Делаю шаг в дом и притягиваю ее ближе.
Мое лицо болит буквально, словно кто-то использовал его в роли боксерской груши или станцевал на нем чечетку. Добавьте сюда тот факт, что моя голова напоминает по ощущениям шар для боулинга, раскачивающийся на моей слабой шее, и поймете, почему я хотела плакать, когда в дверь постучали, и мне пришлось топать к ней. Я знала, кто стучит, но не почувствовала себя неловко, когда встретилась с ним лицом к лицу и при этом выглядела, словно ходячий мертвец. По правде, я вообще не чувствую себя неловко рядом с ним. Не после того, что мы сказали друг другу во время нашего последнего разговора.
Приветливое выражение лица Грея увяло, как только он меня увидел. Но он не развернулся и не сбежал со всех ног, так что мне есть за что чувствовать к нему благодарность.
И сейчас он здесь, его большое, сильное тело дарит мне поддержку – в прямом смысле этого слова, потому что я могу только прислониться к нему и молиться, чтобы пульсирующая боль в голове утихла. Я вздыхаю. Он здесь. Меня не волнует наш секс по телефону. Или что-то еще, кроме того облегчения, что дарит мне его присутствие.
Его грудь вибрирует, когда Грей произносит:
- Ты реально выглядишь ужасно.
- Спасибо, - бормочу я, слишком замученным голосом, чтобы вложить в него какие-то эмоции. - Я и чувствую себя неважно, - сейчас мое лицо искривляется в жалобной гримасе.
Грей испускает смешок.
- Ага, я так и подумал, - он выглядит таким свеженьким, сексуальным и чрезмерно умным, когда прикладывает свою прохладную руку на мой лоб. - Иисусе, детка, ты горишь.
- Это потому что у меня лихорадка. И я попытаюсь игнорировать то, что ты назвал меня деткой. Я выгляжу так, словно мне нужны подгузники?
- А я то смотрю, ты довольно раздражительный пациент.
По крайней мере моя болезнь отлично защищает от неловкости после секса по телефону.
Грей пытается взять меня за руку и отвести в мою комнату, когда дымка у меня в голове окончательно развеивается. Тотчас я отшатываюсь так, чтобы он не мог ко мне прикоснуться.
- Что, черт возьми, ты делаешь? - говорю я и морщусь от боли в голове.
Он хмурится.
- А на что, твою мать, это похоже? Я отведу тебя в постель.
- О нет, не отведешь, - мои руки накрывают рот, что, вероятно, не поможет, но я не знаю, что еще поделать. Мои ладони приглушают слова, когда продолжаю кричать на Грея. - Убирайся, Грей. Ты не можешь быть здесь.