- Грей! Это отвратительно, - я снова смеюсь. - Что это за история такая?
- Та, что отвлечет тебя от мыслей о болезни, а меня от мыслей о твоих поглаживаниях моего живота?
Ну, это останавливает мой смех. Я и мои чертовы блудливые руки.
- Итак, ты говорил... О проблемах с контролем прямой кишки?
Он фыркает - такой естественный звук.
- Я заболел желудочным гриппом. Какой-то реально жесткой формой. Но уже тогда я был начинающим наступающим лайнменом...
- Конечно. Как я и говорила, трудяжка...
- Тсс, - он легонько шлепает меня по попке. - В любом случае, я считал, что смогу все это перенести и нормально сыграю, не подведя свою команду. Но, бля, это было хреново. Я едва мог стоять. Мои кишки сводила неистовая боль. И затем огромный чертов защитник врезался в меня, - он выдерживает паузу, и я ощущаю, как Грей содрогается. - Он буквально выбил из меня все дерьмо.
Я прикусываю губу, чтобы не фыркать.
- О, Кексик, - и затем я проигрываю эту битву и хохочу до колик. - Просто... нет...
Тело Грея дрожит, когда он прижимает губы к моему лбу, его дыхание становится прерывистым, так как он явно пытается сдержать смех, и затем до меня доходит: он старается не прикасаться ко мне своим пахом. Глубоко внутри груди, мое сердце совсем немного подпрыгивает.
- Хочешь знать худшую часть этой истории? - спрашивает он спустя мгновение.
- А было еще что-то?
- Наши форменные брюки были белого цвета.
- Боже, - я обнимаю его узкую талию. - Кексик.
- Они прозвали меня тогда Пятном, - он резко и быстро фыркает. - Некоторые из тех уебков все еще называют меня так, когда я приезжаю домой.
- Уебки, - соглашаюсь я пылко.
Он мельком смотрит на меня, и в уголках его глаз образуются морщинки.
- Я было подумал, что ты тоже станешь меня так называть.
Я прижимаю усмехающиеся губы к его груди.
- Да как я могу?
- Ну да, если ты хочешь выжить, то не посмеешь, - говорит он мрачно.
- Знаешь, я чувствую себя сейчас так, словно мои шансы на выживание и так мизерны.
Мгновенно его тело замирает, и объятия вокруг моей талии становятся увереннее.
- Не говорит так, Мак. Даже в шутку.
И затем я вспоминаю о его матери. От ужаса мое сердце пропускает удар, и я прижимаюсь к Грею еще сильнее.
- Ты прав, это была глупая шутка.
Его губы касаются моей макушки. Это не поцелуй, скорее больше похоже на то, что он вдыхает мой запах.
- Это была тупая история. Мне следует рассказать другую. Какую-то милую, чтобы усыпила тебя.
Трепет разрастается в моей груди, и я напряженно сглатываю.
- Это было бы идеально, - он идеален. И я так благодарна, что он здесь со мной, что устраиваюсь поудобнее, желая приклеиться к нему и никогда не отлипать. - Я люблю тебя, Грей.
Это вырывается без предупреждения, слова повисают в неловком молчании. Грудь Грея вздымается от глубокого вдоха, и моя кожа покрывается мурашками от стыда. Я приказываю себе не напрягаться, не делать свою ошибку еще хуже.
Но затем он выдыхает и прикладывает подбородок к моей макушке.
- Я тоже люблю тебя, Айви.
Свет в его голосе и легкость, с которой он произносит это, свидетельствует о том, что мы говорим о дружеской любви.
В тишине его рука скользит по моему бедру, неспешная ласка, чтобы подарить мне ощущение комфорта. Внезапно я чувствую дикую усталость, такую, что не могу держать глаза открытыми. И пока засыпаю, размышляю над тем, как мне повезло, что Грей не воспринял мои слова иначе. И я игнорирую ту маленькую часть меня самой, которая сожалеет об этом.
Глава 14
Я болею уже несколько дней. Фи и папа держатся от меня подальше. Фи из-за того, что только переболела кишечным гриппом, и я не хочу от нее заразиться, папа - из-за того, что в последние годы стал чрезмерно мнительным. Одно упоминание болезни вызывает у него желание бежать куда подальше.
Но у меня есть Грей, и он оставляет меня лишь ради занятий и тренировок. А после этого снова возвращается. Он готовил для меня, взбивал подушку, уговаривал выпить сок, словно я хорошенькая маленькая Мак, и кормил меня антибиотиками, когда выяснилось, что у меня бронхит.
А каждую ночь Грей спал рядом со мной, обнимая меня и прижимаясь к моей спине, растирая ее, когда мне было совсем худо, и отвратительный кашель не давал мне покоя. Следуя некой негласной договоренности, мы оба не упоминаем о сексе по телефону и том, что совместный сон каждую ночь может быть немного выходит за границы дружбы. Но мне так нравится, что Грей рядом, да и он, кажется, не хочет оставлять меня.
Однако сейчас, лежа в кровати, пока утренний свет подкрадывается к моей подушке, я знаю, что в порядке. Ничего не болит. Нет никакого кашля. Я бросаю взгляд на закрытую дверь спальни. С другой стороны слышатся звуки возьни Грея на кухне. Он закармливает меня бесчисленным количеством гранулированной овсянки с черничным соусом в качестве "вспомогательного для выздоровления средства".