У нас с овсянкой установились особые отношения. Обычно, каждый раз, как я пытаюсь ее приготовить, это сучка восстает против меня и превращается в несъедобную бурду. Но овсянка Грея - совсем другое дело. Это самая замечательная овсянка на всем белом свете. Каждое зернышко овса надеется, что в один день оно станет чем-то чертовски вкусным и питательным - слова Грея, не мои.
Правда в том, что мне стало лучше еще прошлой ночью. Думаю, Грей знал это тоже. Но мы оба проигнорировали сей факт. Он переспорил меня, отнес на диван и завернул в одеяло. А когда мы переместились в постель, возник какой-то момент молчания, наши тела напряглись в холодном и темном пространстве комнаты, а затем он притянул меня ближе, в своей персональной манере - собственнически, но все еще нежно.
- Попытайся немного поспать, - пробормотал он хрипло. Я не была уверена, говорил он со мной или с самим собой.
И я притворилась, что все еще больная, разбитая женщина, которая так сильно нуждается в чей-то заботе, а не обманщица, которая просто наслаждается ощущением твердого тела, прижатого к ее, не нуждающаяся девочка, желающая свернуться клубочком в его объятиях и скользить ладонями по его прекрасным, крепким мышцам. В общем, притворялась я по полной.
Но как я могла воспользоваться его заботой? Я никогда не удерживала Грея, не липла к нему, как банный лист. Что само по себе несправедливо. Грей - хороший человек. И чем больше я узнаю его, тем лучше понимаю, что он старается сделать всех вокруг счастливыми. Но исходя из моего небольшого опыта, большинство людей не очень-то любят возиться с больными. Я думаю о его маме, которая умерла от рака. Мое сердце болит, когда представляю юного Грея, заботящегося об умирающей матери. Он редко говорит о ней или чем-то глубоком.
Вздыхая, я сажусь, и моя голова не идет кругом. Ага. Уже лучше.
Все внимание и забота Грея закончатся сегодня. Я не могу скрывать свое прекрасное самочувствие. Это было бы неправильно и странно.
Нехотя, я топаю в ванну. Его зубная щетка стоит рядом с моей. Вот и все имущество, которое он принес с собой. Не очень-то и много, не слишком-то и важно. Я пытаюсь игнорировать это, пока чищу зубы.
Медленно двигаясь, я принимаю душ и оттираю свое тело до чистоты. Горячая вода приносит удовольствие, улучшая мое новое и без того отличное состояние. Что еще сильнее повергает меня в депрессию. Подпустить Грея так близко было ошибкой. Сейчас я уже привыкла к нему.
Когда я наконец покидаю обитель спальни, одетая и с сияющими глазами, мое сердце будто груз в груди.
Грей ставит на стол миску с овсянкой, но замирает, замечая, что я вхожу на кухню. Мы смотрим друг на друга в течение минуты, ни один из нас не двигается.
- Чувствую себя лучше, - говорю ему.
Он кивает, а его взгляд скользит к паре ложек.
- Я уже понял, - и потом он будто бы мысленно покидает это место, словно лодка снимается с якоря. Он фокусируется на своих мыслях, пока чешет затылок, а его бицепс бугрится от этого движения. - Рад, что ты снова в порядке.
- Ага, - лично я вообще не рада этому.
Я скучаю по Айви. Я начал скучать по ней еще до того, как вышел за порог ее дома. Мое время в роли ее защитника окончено. Я знал прошлой ночью, что ей лучше, и что больше ей не нужна моя забота. В любом случае, я остался, потому что это был мой последний шанс держать ее в объятиях во время сна. Черт, было глупо оставаться у нее каждую ночь. Она проникла мне под кожу. Ну, больше, чем до этого.
Я отказываюсь признавать боль в моей груди, когда пересекаю небольшой внутренний дворик, направляясь в спортзал. Забота об Айви открыла мне глаза. Конечно, воспоминания о том, как я заботился о маме, буквально ожили у меня в голове, и от них поперек горла встал ком, а желудок начал буквально болеть. Но вскоре мой фокус переместился на Айви.
И это было все, в чем я нуждался. Помочь Айви почувствовать себя лучше странным образом доставляло мне удовольствие, словно я наконец-то нашел свое место в жизни. Я могу представить себя, заботящимся о ней в течение всей своей жизни. И это было бы хорошо. Комфортно. Вот только иногда мой взгляд опускался к ее бесконечно длинным ногам, и я невольно начинал гадать, как было бы приятно проложить вдоль них дорожку из поцелуев.