— Куда? — Марфа улыбнулась. А почему бы и нет? Клаус привлекательный мужчина, интересный собеседник, да и обменяться опытом будет полезно.
— На Красную площадь? В парк Зарядье? На Арбат? — блеснул знаниями о Москве Клаус.
— Только не на Красную площадь! — взмолилась Марфа.
— С тобой, прекрасная Марта — куда угодно!
— Марфа Тихоновна!
К Марфе, едва она вошла в ресторан, бросилась новенькая официантка, Алена. Эту девушку Марфа приняла на работу три недели назад, показывала она себя хорошо, и Марфа собиралась оставить ее на постоянной основе. А сейчас девушка стояла напротив и выглядела испуганной. Что могло случиться? Если бы произошло что-то серьезное — Марфе бы позвонили или написали.
— Что случилось, Алена?
— Я не знаю, чем ему не угодила! — Алена шмыгнула носом. Ого, все, оказывается, действительно серьезно. — Я его нормально обслужила! А он теперь вас требует!
— Меня?
— Да, говорит: «Позовите управляющего» и не объясняет, в чем дело! Марфа Тихоновна, я ничего не нарушила! Я не виновата! Я…
— Иди, выпей водички, — Марфа развернула девушку за локоть в сторону кухни. — Какой столик?
— Восьмой.
— Я разберусь.
Вопреки приказанию Алена посеменила за Марфой следом. К восьмому столику они подошли вдвоем.
— Вы хотели видеть управляющего?
— Да.
— У вас есть какие-то претензии к качеству еды? К обслуживанию?
— Сформулируем так — мне есть, что сказать, — посетитель за восьмым столиком невозмутимо откинулся на спинку стула.
— У меня нет времени на пустые разговоры. Если вам что-то не нравится — выход там.
Рядом тихонько ахнула Алена. А клиент и бровью не повел.
— Ну как это я пойду, если я еще чаю не выпил?
— Чай у нас закончился. Кофе и какао — тоже.
Алена рядом, кажется, даже дышать перестала. Пара, обедающая за соседним столиком, косились на них с явным изумлением. А посетитель за восьмым столиком отодвинул в сторону второй стул.
— Марфа, хорош устраивать представление. Садись и поговори со мной. Я соскучился.
— Это я устраиваю представление?! — задохнулась возмущением Марфа.
— Садись. Пожалуйста, — он встал и пододвинул стул ближе к Марфе. А потом обернулся к Алене и одарил ее своей фирменной улыбкой, от которой у девчонок обычно подгибались коленки. — Все в порядке. Спасибо большое.
Алена ушла — вместе со своим изумленным выражением на лице. А Марфа таки устроилась на стуле, кипя праведным негодованием. Некоторое время они молчали. Первой не выдержала Марфа.
— Жри давай, Ракитянский. Остывает же. Или уже остыло. Подогреть?
— Не надо, и так нормально, — он и в самом деле принялся есть. А Марфа смотрела, как он ест. Аккуратно — потому что мальчик хорошо воспитан. И быстро — потому что голодный наверняка. Но цирк непременно устроить было надо. Ох уж этот Рома Ракитянский…
За прошедшие годы Марфа научилась держать свои чувства под контролем. Научилась общаться с Ромкой так, чтобы ничем не выдавать себя. Но это не значит, что ее не настигнет в самое ближайшее время внезапный откат. И она не будет рыдать в подушку, давясь бессильными слезами.
— Как же вкусно у вас печенку готовят! — вторгся в ее мысли Ромкин голос. Пока она размышляла над своей незавидной судьбой, Рома почти расправился со своим обедом. — Просто прекрасно!
— Представляешь, что это печень врага?
— Мрысенька, у нас это называется — другая сторона. Согласись, печень другой стороны — звучит как-то не очень?
Марфа не стала отвечать, а обернулась — жестом показала стоящей у барной стойки Алене принести две чашки кофе.
— Ты скучала по мне? — уставился Ромка на нее своими невозможными серо-зелеными глазами.
Это сегодня просто вопрос дня!
— Мне скучать некогда, Ромочка, — Марфа кивнула принесшей кофе Алене. — У меня дел по горло.
— Эх, Марфуша, уж нам-то быть в печали, — демонстративно вздохнул Ромка, обнимая длинными пальцами белую чашку. — Вот где мы с тобой столько нагрешили, что нам такие отцы достались?
— Боже мой, у тебя приступ нытья?
— Я еще и в сиси уткнуться хочу.
— Обойдешься! — Марфа даже откинулась назад, словно боялась, что это свое намерение Рома примется прямо сейчас выполнять. — Но твой любимый хлопковый чизкейк я тебе припрятала.
А его уже и принесли.
— Вот ты меня любишь! — Рома тут же вонзил ложечку в белую мякоть, положил десерт в рот и даже зажмурился от удовольствия. А потом открыл глаза и со вздохом констатировал: — А вот батя мой кровиночку родную совсем заездил.