— Да на тебе пахать и пахать!
— И ты, Брут. Друг ли ты мне, Мрысечка?! — Ромка пил кофе, ел чизкейк и изливал душу. — Вот как бы нормальный отец поступил со своим отпрыском, который на него работает? Давал бы дела, по которым только бумажки носи да гонорары получай. Но только не Ростислав Игоревич! Вечно впаривает мне сплошной тухляк и головняк — давай, Ромочка, учись, набирайся опыта, шишки набивай!
— А по-моему, это вполне разумный подход, — в искренность Ромкиного нытья Марфа давно не верила. А причин понять не могла. Он уважал отца, ему нравилось дело, которым он занимался. И зачем это все — непонятно.
— Угу, нашли безотказного мальчика. А твой распрекрасный батя просто считает меня своим персональным рабом!
— Он всех такими считает, — усмехнулась Марфа. — Мог бы привыкнуть.
— Да я привык, — ответно усмехнулся Роман. — Куда же Тихону Аристарховичу деваться, если два твоих отбытых на всю голову братца оба в уголовку подались. Мрысь, пойдем к тебе в кабинет, а? Мне край надо, чтобы ты меня погладила по голове, а я б уткнулся тебе в…
— Я не Мрыся, я управляющая рестораном Марфа Тихоновна Тихая.
Лежащий на столе Ромкин телефон разразился трелью. Рома взглянул на экран — и страдальчески поморщился.
— Ну вот зачем ты эту фамилию произнесла… — вздохнул он, взял телефон и официальным тоном произнес: — Да, Тихон Аристархович. — Потом усмехнулся и уже совсем другим тоном добавил: — Привет, папа-два. Почему я бездельник? Неправда. Заседание завтра. Все готово. Все будет нормально. До точно все будет нормально. Клянусь! Я не в суде. Я у Марфы. Ваша дочь сердобольная кормила меня. Нет, не корками заплесневелыми. А вот она считает иначе. Да, я сразу отчитаюсь о результатах. До связи.
Ромка отложил телефон и подпер щеку кулаком.
— Ну вот, — он кивнул на телефон. — Сама видишь: что один, что второй — на шею просто сели! Мрыська, ты как этой участи избежала? Батя ж твой поди спит и видит, чтобы ты рулила одним из его ресторанов?
— Я с самого начала знала, что это плохая идея, — призналась Марфа. — Мы с отцом не сможем работать вместе. Он обязательно начнет подминать меня под себя. А я этого не люблю.
— Любишь быть сверху? — ухмыльнулся Роман. — Но вот что я тебе скажу. Тихон Аристархович явно не теряет надежды заманить тебя к себе. Так что будь бдительна! Ладно, — вздохнул Рома. — Спасибо, боярыня, за чизкейк, за любовь, за ласку. Побежал я, Марфут, а то… А то… — непонятно закончил он. — Общение с сисями отложим до более подходящего случая.
— Обойдешься, — повторила Марфа и встала. — Чаевые хорошие оставь, девочку напугал.
— Обязательно, что я правил не знаю, что ли, — Рома тоже встал и неожиданно оказался рядом, обнял, прижался губами к щеке. — Я правда скучал, Мрысь. Не пропадай.
Марфа прошла в свой кабинет. У стойки девчонки-официантки шушукались, периодически поглядывая на дверь, за которой только что скрылся Ромка. Да, Ромочка Ракитянский умел производить впечатление на девушек. Высоченный, широкоплечий, зеленоглазый, улыбчивый, обаятельный. Девчонки к его ногам просто падали. А Ромочка через них спокойно перешагивал, все с той же обаятельной улыбкой. Избалованный женским вниманием зеленоглазый, улыбчивый и чертовски умный гад.
В которого она по неосторожности и дурости умудрилась влюбиться!
Марфа сидела в своем кабинете и, вместо того, чтобы звонить поставщикам, вспоминала. Как тогда, шесть лет назад, недоумевала — когда это Ромочка Ракитянский успел вырасти? Нет, вырос он теперь. Вырос, повзрослел, заматерел. Вон, у нее на столе лежит его темно-бордовая визитка. Адвокат Ракитянский Роман Ростиславович. Дорого, солидно, презентабельно. Что не отменяет того факта, что он младше ее на пять лет. Ну, точнее, на четыре с половиной года. Но младше же.
Младше, однако вырос. В наглую, харизматичную двухметровую скотину. Которая никак не желала исчезать из ее жизни. Шесть лет прошло. Шесть! Марфа Тихоновна, за шесть-то лет можно было с этой блажью разобраться? А вот ни хрена. Не получалось. Если эта блажь постоянно маячила перед глазами своими широченными плечами и зелеными глазами, лезла в уши своим заразительным смехом и тихим шепотом на ухо «Мрыся, я скучал». Ромочка Ракитняский прочно поселился в ее жизни — не только как закадычный приятель ее младших братьев, но и как ее друг. Друг, чтоб его! Как он сегодня сказал: «Друг ли ты мне, Мрысечка?». Нет, Ромочка, не друг.
Хотя так, если рассуждать отстраненно, как не друг? Именно что друг. Как назвать того, кто постоянно забегает гости — то к ней в ресторан, то домой — и пьет кофе, и рассказывает о своих адвокатских буднях, и веселит, и смешит, и обнимает, и целует в щеку? А она при этом млеет от этих невинных прикосновений. И взгляда оторвать не может от широких плеч под серым пиджаком, или, если повезет, обтянутых рубашкой — Ромка любил яркие, но часто носил белые. А когда выдержка внезапно и непредсказуемо откажет — то вдруг бросит отчаянный взгляд на его брюки. На ширинку, да. Она же до сих пор помнит тот летний день и его, голого, на бортике бассейна.