Мы делали всё. Мы устроили на сцене пару бракосочетаний. Мы вызывали людей из публики и заставляли их произносить речи. Однажды мы пригласили на сцену 30 человек, и некоторые из них взяли наши инструменты, а другие стали петь “Луи-Луи”. А мы ушли.
Ещё у нас была система, оснащённая верёвкой, тянувшейся из осветительной будки из-за кулис театра на сцену, и осветитель спускал по этой верёвке разные вещи. Ну, например, сначала детскую куклу с распяленными руками и ногами…а потом — колбасу, которую мы запихивали кукле в задницу. Всё это было тщательно спланировано, и мы играли музыку, которая соответствовала всему происходящему.
Иногда осветитель устраивал нам сюрпризы и спускал по верёвке яйца или ещё что-нибудь неприятное. Нашим главным аттракционом был мягкий жираф. На сцене стояло чучело жирафа, и к месту между задних ног у него был приделан шланг. Рэй Коллинз подходил к жирафу и начинал его массировать ручной марионеткой в виде лягушки…и тут хвост жирафа напрягался и первые три ряда обливались из этого шланга взбитыми сливками. Разумеется, всё это под музыкальный аккомпанемент. Это был самый нонулярный номер нашего шоу. Люди постоянно его требовали. У нас был зазывала, стоявший у дверей театра и затаскивавший людей с улицы в эту вонючую комнату, чтобы они могли там испытать сильные ощущения. И мы давали им сильных ощущений.
Музыка — это всегда комментарий на общество, и безусловно, все эти зверства на сцене — чепуха по сравнению с тем, что делает наше правительство от нашего имени. Иной раз просто невозможно написать аккорд, достаточно безобразный для того, чтобы выразить то, что хочешь — так что приходится прибегать к помощи жирафа, наполненного взбитыми сливками. К тому же люди не умеют слушать. Их интерес идёт на убыль, и нужно что-нибудь сделать, чтобы помочь им вновь сосредоточиться. Вообще-то эти мерзости начались случайно. Кто-то подарил одному из нас большую куклу, и однажды на концерте мы пригласили на сцену нескольких морских пехотинцев из публики. Просто чтобы чем-нибудь нарушить однообразие. До этого никаких ужасов не было. И у нас возникла идея показать публике, кто такие на самом деле морские пехотинцы. Я бросил им куклу и сказал: “Это узкоглазый, парни…покажите нам, как мы обходимся с узкоглазыми во Вьетнаме.” И они разорвали эту куклу на части. После этого мы стали включать бутафорию во все свои представления. Я называю это наглядными пособиями. [1968]
Вообще в Вилледже происходило мало для меня интересного. Люди, приходившие посмотреть на нас в театр Гаррика, были главным образом стриженые и белые, и происходили они обычно из еврейской среды. Они шли на наши концерты, потому что на этой улице не происходило ничего более странного, и это было что-то вроде своеобразного места для отдыха. [1974]
НА ГАСТРОЛЯХ
ФАНАТЫ
Наши фанаты, если уж так их называть, различаются по возрасту от 6 до 80 лет, причём большинство — от 17 до 28 лет. Мы — это не джаз, не поп, не ритм-энд-блюз. Но в каждом городе обязательно найдётся сумасброд, какой-нибудь изгой, над которым смеются, но в общем-то и уважают за то, что он осмеливается думать не так, как все. Ему наша музыка может понравиться. Может быть, она понравится и его такой же чокнутой подружке. Остальные, входящие в его социальную группу, слышат о нас друг от друга и образуют ядро группировки. Мы продали 170000 пластинок “Freak Out” без единой радиотрансляции.
Большинство знакомых мне ребят из тех, что ходят на наши концерты — стриженые привлекательные парни из пригорода. Мне встречается больше таких, чем длинноволосых бородатых сторонников братской любви… [1967]
Мы нравимся стриженым ребятам от 14 до 17-ти, которые чем-нибудь недовольны и происходят из среднего класса. Они разочарованы в своих родителях и ищут в нашей музыке некого заменителя реальности. А это приводит к тому, что они начинают придавать словам больше значения, чем следует. [1968]
Ни одна другая группа во всём мире не получает таких писем, какие получаем мы от фанатов (хотя их не так уж много). Мы получаем фантастические письма от 19-летних анархистов: “Помогите мне в моём городе”, и всякое такое. [1968]
Наши поклонники, о которых нам приходится слышать…я мог бы показать вам некоторые письма от фанатов. Они просто уникальны, да! Эти ребята — просто сливки чудаков того или иного города, и письма приходят отовсюду. Мы получаем письма из очень странных мест.