Много лет назад мой дед покинул Лондон с разбитым сердцем, потому что Нана Джонс порвала с ним, боясь, что родители ее проклянут. И это самое печальное во всей этой суперпечальной истории: он так никогда и не узнал, что станет отцом, а потом и дедушкой.
— А как случилось, что Нана Джонс снова встретила дедушку Эдди? — продолжала выпытывать я у мамы, стараясь сложить воедино обрывки этой истории.
— Как-то летом он работал в Хакни, и не спрашивай, что он там делал, потому что мама об этом никогда не рассказывала.
— Как ты думаешь, где он может быть сейчас? — спросила я, нагнувшись и схватив Джейка до того, как он успел забраться в ванну с водой.
— Ну, если он все еще жив, то в любой части света. Может быть, он вернулся на Барбадос, а может, живет в двух милях отсюда, — проговорила мама, стараясь не дать Джейми засунуть обе ноги в одну штанину. — Нет способа даже узнать это, поскольку вся история произошла около сорока лет назад и мы даже не знаем его фамилии.
Моя мама на редкость практична. Нет, ничего особенного, у нее просто есть этот талант не волноваться по поводу вещей, с которыми ничего нельзя поделать. Вот почему, догадалась я, она заставила отца переехать сюда до того, как у него приключится новый приступ паники и он перепугает еще больше пассажиров метро.
— Джейк, положи мыло на место! — внезапно крикнула мама и, нагнувшись, ухитрилась вытащить кусок туалетного мыла у него изо рта. — Разве ты не видел, что случилось с Джейми вчера вечером! Хочешь в конце концов тоже заболеть?
— ДА! — возвестил Джейк.
Я даже не замечала его манипуляций. Мои мысли мгновенно перенеслись в мою прежнюю школу, где вместе учились белые, черные, азиаты, евреи, турки и греки-киприоты; где были ученики, приехавшие из Хорватии и Афганистана, Кореи и Сомали и множества других стран, которые с трудом можно найти на карте мира. Там не имело никакого значения, что одна четверть меня происходила от деда, которого я никогда не видела. Моим подругам было интересно только то, что мои родители работали в журналах (хотя мама ушла с работы после рождения близнецов). Они считали, что это очень, очень круто.
Но теперь... Что ж, теперь, мне кажется, я была немного огорчена, что в Портборе мы стали просто Странным Семейством из Лондона. Н-да, но как же сделать так, чтобы мы почувствовали себя здесь как дома?..
Следы от зубов все еще виднелись на моей руке, когда я направилась в свою комнату. Это произошло после того, как я предложила моим братцам почитать на ночь (Джейми сразу же стал изображать Проголодавшегося Паука).
Мне нужно было поговорить с Фрэнки. После совершенно бредового дня, который я провела, мне необходимо было почувствовать, что я — это я, а не какая-то инопланетянка, высадившаяся на приморском курорте.
Внезапно я вновь почувствовала его... Запах персиков и сливок, пробившись сквозь запахи детского талька и пены для ванны, достиг моих ноздрей. Я хотела поспешить к окну и снова выглянуть наружу, чтобы выяснить, откуда доносится этот запах, но внезапно замерла на месте.
В комнате все еще царил беспорядок от разбросанных вещей (как и во всем доме), но я точно помнила, что раньше здесь не было этой огромной, толстой, ободранной рыжей кошки, мирно похрапывавшей на моей постели.
— Та-а-а-к... привет. Кис-кис, а не пойти бы тебе к своим хозяевам? — проговорила я, отодвигаясь от кошки на безопасное расстояние.
Мне не понравился вид этих потрепанных в драках ушей — киска могла одержать надо мной победу в сражении.
Кошка, должно быть почувствовав, что я не представляю для нее никакой опасности, продолжала похрапывать — устрашающий желтый клык торчал из ее подергивавшейся во сне пасти.
— Ты, должно быть, влезла сюда через окно, а, киска? — проговорила я, делая нерешительный шаг к ней и раздумывая, как же мне убедить ее снова удалиться туда, откуда она пришла.
Кошка, проигнорировав мои слова, раскатисто вздохнула и изящно изогнулась, практически заняв половину моей кровати. (Может быть, это прямой потомок саблезубого тигра с южного побережья?)
А потом я увидела еще кое-что, чего не было в моей комнате, когда я в последний раз ее осматривала.
Очень осторожно я взялась за уголок яркого буклета, выглядывавшего из-под белого пушистого кошачьего брюшка, и потянула.
«Все радости парка развлечений!