Возле могилы родственникам не удалось встать в том порядке, как они условились заранее и как хотелось бы священнику. Вдоль проходов между могилами хлынули чужие люди, толпа разъединила Аннушку и Анжу, и Аннушка оказалась вытесненной на гору свежевырытой земли, к самому гробу, между отцом и Янкой. Тут и Такаро Надь узнал Аннушку, и после, во время молитвы, ему не давала покоя мысль, достаточно ли приветливо он поздоровался с нею. Анжу и Эва Цукер очутились рядом друг с другом под плакучей ивой, и Анжу приветливо пробурчал что-то, потому как, вообще-то говоря, он любил Эву. Ведь если бы не Эва, ему не удалось бы осуществить побег Аннушки. Тогда, в начале сорок пятого, как нельзя более кстати пришло письмо от Эвы: по крайней мере, был адрес и было где Аннушке найти пристанище, сойдя с поезда в Пеште. Ну и толкотню затеяли у гроба, если каждый начнет протискиваться вперед, чтобы лучше видеть, не ровен час, еще столкнут Янку в открытую могилу.
Такаро Надь умиленно взирал на Францишку; у него и самого было такое чувство, что молитва получилась складная и трогательная, но все же было приятно убедиться, что на эту, казалось бы, сдержанную женщину, так глубоко подействовали его слова. И молодой человек рядом тоже бледен от волнения, в лице ни кровинки, и старая служанка слез сдержать не может: «И как свидетельство веры своей возгласим апостольский символ веры! Верую во единого Бога Отца, Вседержителя…»
Когда на гроб упали первые комья земли, Аннушка и Янка одновременно нагнулись, чтобы взять горсть. Рука Янки дрогнула, земля скользнула меж пальцев, и Янка, впервые с той минуты, как надела вуаль, сейчас откинула ее с лица.
Она привлекла к себе сестру и поцеловала ее, страстно И крепко, как целовала только дочь, когда на душе у самой было особенно тяжко. С головы у Аннушки сполз платок и волосы упали на плечи и на лоб, когда она в ответном порыве потянулась обнять сестру. Облако, перед тем закрывавшее солнце, сдвинулось в сторону, брызнул луч и сентябрьское небо открыло ясную глубину. Аннушка высвободилась из объятий сестры и оглянулась на гроб. Тут Дечи впервые увидела ее в профиль. Аннушка стояла на вершине земляного холмика, одетая с головы до ног в черное, и невольно напрашивался образ: эта девушка только что восстала из некоей благостной, хранившей ее молодость и красоту усыпальницы, и, восстав, оглянулась, чтобы еще раз увидеть землю, выпустившую ее из своих недр. «Оскар! – беззвучно прошептала старая Дечи. – Оскар, дорогой мой!» «Я сравнялся с нисходящими в могилу; я стал как человек без силы». «И чего так надрывается этот Шоваго», – раздраженно подумал Ласло Кунд Он обернулся и велел Приемышу отвести Бабушку куда-нибудь в сторонку и усадить на скамейку: Дечи стало плохо.
12
Обычно в эту пору дня семья садилась за полдник, но сейчас у Янки и в мыслях не было накрывать на стол, только для Жужанны она процедила стакан молока. Бабушке было настолько худо, что ее пришлось уложить в спальне, Папе она отнесла кувшинчик вина в канцелярию, Приемыш, если проголодается, сам отыщет в кладовке чего-нибудь из съестного, а Ласло сейчас не походил на человека, способного думать о еде.
Куда успела исчезнуть Аннушка там, на кладбище? Когда она, Янка, высвободила свою руку из руки Такаро Haдя, пристававшего с соболезнованиями, Аннушки уж и след простыл. Ласло совсем потерял голову, будто и не знал, каков обычай: после того, как посторонние выразят сочувствие и удалятся, близкие должны какое-то время постоять сообща у могилы, разложить венки и прочесть молитву. Не удержи его Янка за руку, он бы бросился по кладбищенской аллее вдогонку за Аннушкой. Папа, конечно, не мог взять в толк, отчего это Ласло так нервничает, Папа во всем ищет политическую подоплеку, вот и на кладбище, наверное, подумал, что Ласло стесняется коллеги по Совету, пришедшего на похороны, или что муж назначил какое-нибудь совещание именно на сегодняшний вечер».
А поведение тети Францишки окончательно вывело Папу воя: тетка даже не стала ждать, пока присутствующие выразят семье соболезнование; она удалилась с кладбища сразу же после того как гроб засыпали землей. И ушла, попрощавшись с родными, оскорбленная непочтительным отношением к своему венку. Как будто кто-то из семьи в ответе за самоуправство Анжу.