Дечи не зашла к Ласло Куну. Янка вынырнула из кухни со сверточком – завернутые в белую бумагу два куска хлеба с крутым яйцом, – когда звякнул колокольчик и за Дези захлопнулась калитка. Священник налил себе вина из обливного кувшина. Тяжелый выдался день. Вот она, та же кровь, что текла в жилах Эдит, та же, что бунтует в Аннушке: и эта не выказала смирения перед ним, как подобало бы. Напротив, Дечи дерзнула перечить ему, когда он укорил ее в расточительстве, гордыня в ней оказалась превыше страха. Забыла старая грешница, что Господь печется обо всех и вся, даже о таких ничтожных плевелах на ниве житейской. А интересно, как это она доберется домой, он готов побиться об заклад, что у нее нет ни гроша на обратную дорогу. Ласло Кун определенно ссудил бы ей малую толику, но Дечи и с ним не пожелала проститься.
Янка нерешительно остановилась в дверях – сверток с бутербродами в руке – не понимая, что случилось. В кухне толкли в ступке сахар, Кати, надсаживая голос, чтобы перекричать, стук, перечисляла Розике, кто присутствовал на похоронах, и потому со двора в кухню не долетало ни звука, да и по правде сказать, Янка не очень-то и прислушивалась, мысли ее были заняты совсем иными делами. От Жужанны мало чего удалось добиться, девочка видела только, что Прабабушка плакала, а потом собрала свои вещи и насовсем ушла из дома, не попрощавшись ни с Дедушкой, ни с Папой. Из кухни по-прежнему доносился грохот медной ступки; Янка в растерянности положила на скамейку сверток с бутербродами.
На веранде появился Приемыш; он зевнул, потянулся и лениво спросил, скоро ли будет ужин. Смеркалось. Ласло Кун зажег свет, священник сидел в потемках и потягивал вино. Приемыш сперва решил было пройтись по городу, но вовремя спохватился, что в городе он ненароком может наткнуться на Аннушку или старую Дечи. Нет, сейчас разумнее отсидеться дома, а кроме того, скоро ужин. Обычно в эту пору он заглядывал к Папочке, наверное, старик и сейчас поджидает своего любимца, чтобы отвести душу и выслушать слова утешения. Нет уж, к черту Папочку, на сегодня с него, Приемыша, хватит! Он задержался на веранде, закурил. Воспоминание о пережитых часах было слишком назойливо; на него, многократно повторяясь, отовсюду смотрело лицо Жофи. Хорошо уж то, что Бабушка убралась отсюда, пока он спал: все одним родственничком меньше! Ничего, скоро кончится этот кошмарный день. Не заходила ли Аннушка, пока он спал? Спрашивать никого не хотелось, и, кроме того, чутье подсказывал» ему, что она не приходила. В темной канцелярии за опущенными шторами затаился Папочка, в капелланской при свете настольной лампы сидит Ласло Кун, в кухне, прислонившись к стене, застыла Янка, уставясь в одну точку. Жужанна притулилась на скамейке, и ее черное платье почти сливается с темной зеленью кустарника. «Все еще ждут», – подумал Приемыш. В кухне гулко звенела ступа, на башенных часах пробило семь. От волнения Рози бросало то в жар, то в холод, в один миг руки ее покрывались гусиной кожей, и тотчас влажнели ладони. Теперь ей раньше полуночи не добраться до Смоковой рощи. И неизвестно, удастся ли ей унести с собой серебряную ложечку?
Только теперь Янка зажгла свет в подворотне: раньше семи часов Папочка не разрешал включать электричество. Янка окликнула Приемыша. «Неймется ей, – подумал Приемыш, – слоняется как неприкаянная». Янка хотела, чтобы он, Приемыш, отправился на поиски Бабушки и передал ей провизию на дорогу. Тоже мне, нашли дурака! Идея хоть куда: таскайся по всему городу, ищи старуху, как будто делать ему больше нечего. Определенно, у Янки не все дома! В поезде имеется вагон-ресторан, заказывай и ешь себе, сколько влезет, хоть всю дорогу до самого Пешта. Впервые за долгие часы Приемыш рассмеялся, представив себе, как Бабушка с ее картонным чемоданчиком садится в поезд и тотчас устремляется в вагон-ресторан. Тут хоть кого удар хватит, ежели этакое пугало подсядет к столику: ни дать ни взять Лазарь, восставший из мертвых, только погребальных пелен не хватает. Кикимора старая! С чего это, интересно, она так взбеленилась, что даже прощаться ни с кем не стала? Конечно, их семейку не упрекнешь в излишнем хлебосольстве. Но чтобы он догонял бабку и совал ей бутерброды! Пусть пошлют Кати, правда, Кати шагу ступить не может, вырядилась сегодня в лаковые туфли, это со своими-то распухшими ногами, а теперь знай стонет да растирает больные щиколотки.
Ласло Кун даже не поднял головы, когда отворилась дверь. Обычно в это время к нему забегала Жужанна попросить бумаги или цветной карандаш или позвать его ужинать. Надо будет переслать с ней два письма старику: одно получено из Шаранда, другое – местное. Пусть пополнит свою коллекцию соболезнований. Ласло Кун повернулся было от стола, чтобы передать дочери письма, но, увидев, что вошла Янка, снова уткнулся в бумаги. Янка подвинула стул к письменному столу и села.